Я широко зевнул и решился встать из-за стола. Никто меня не одернул. Тогда я положил стопку листов на стол и неторопливо пошел к дверям. Надо немного отдохнуть, а то выдохся уже совсем.
Только выйдя в прохладный коридор, я сообразил, что у меня нет ни одной сигаретки, хотя ужасно захотелось курить. Не возвращаться же обратно.
— Есть еще Евгений Валерьевич, — буркнул я сам себе. Навестить его не помешает. Правда, я ни разу не видел, чтобы он курил… Выясним.
Я вновь спустился на третий этаж. Странно, но вокруг было пустынно и тихо. Словно все обитатели Театра собрались в комнате, где происходит расшифровка моих мыслей. А может, сейчас идет представление? Часы на стене показывали половину первого дня. Вполне возможно…
Так и не дойдя до своей двери, я развернулся и спустился на второй этаж, к сцене. Из-за двери и правда доносился грохот музыки, аплодисменты и неразборчивые крики. Я приоткрыл створку двери и уткнулся в спину какого-то молодого паренька, стоящего на страже.
— Давайте билет, — протянул он руку при виде меня.
— Я здесь обитаю, — сказал я, — на третьем этаже.
— Так ты один из этих… которые вчера пришли? — удивился парень.
Я согласно кивнул.
— Тогда проходи так. Сразу предупреждаю — три первых ряда забиты все до отказа. Поищи места в шестом или девятом. Там, кажется, еще остались свободные.
— Сигаретка есть? — осведомился я, заходя в темноту зала и закрывая за собой дверь.
— Здесь не курят, — несколько виновато ответил паренек и протянул мне открытую пачку.
Вынув две сигареты, я поблагодарил и стал пробираться к рядам.
Сцена, на которой совсем недавно меня подвергали инициированию, была ярко освещена лампами. Теперь на ней были расставлены в ряд какие-то клетки и стенды. На столах стояли банки с заспиртованными уродцами. Приглядевшись, я разглядел какое-то двухголовое, скрюченное тельце. Наверняка, искусно сделанные куклы с помощью современных технологий.
— А теперь, дорогие мои, представляем на ваш суд существо, прибывшее к нам из далекого Владивостока. Вы же знаете, что несколько месяцев назад там разбился танкер с нефтью, и едва не случилась очередная экологическая катастрофа. Так вот, нам привезли экземпляр, получившийся в результате отравления нефтью. Детей просим закрыть глаза, а особенно впечатлительных — отвернуться! — голос доносился из-за небольшой портьеры. Как только он прекратился, зазвучала торжественная музыка, и под ритмичные удары барабанов на сцену выкатили стол на колесиках, на котором располагалось нечто, скрытое черной занавесью.
Я напрягся — не каждый же день увидишь уродца, хоть и подставного!
— Внимание! — в полнейшей тишине загремел голос, тысячекратно увеличенный микрофоном. — Ап!
Занавеска откинулась, и по залу пронесся одновременно удивленный и сочувственный вздох.
На столе в клетке сидело небольшое сгорбленное существо. Из спины у него торчал уродливой формы горб, покрытый редкими, жесткими волосиками, ноги без колен были раскинуты в стороны и заканчивались какими-то дистрофическими пальчиками. Голова явно превышала туловище по размерам раза в два. Огромные глаза, наполовину скрытые под мохнатыми ресницами, тупо смотрели прямо перед собой. Существо сжимало тонкими ручонками решетку, и, казалось, ему было совершенно наплевать, что сейчас его рассматривают тысячи глаз.
Ничего себе подделка! Существо выглядело чересчур реалистично! Если бы меня не предупредили заранее, то я без сомнения поверил бы в то, что сидело сейчас на сцене в клетке. А может, оно все-таки неживое? Искусно подделанная кукла? Но нет, существо зашевелилось и неторопливо, словно во сне, повернуло голову в сторону ярких прожекторов.
Ресницы его захлопали, и оно прикрыло одной рукой
глаза, чтобы не резало.
— У Тибуса болят глаза при ярком освещении, и поэтому мы не рискуем показывать его более нескольких минут, — вновь раздался голос, — но, мне кажется, вам всем хватило времени рассмотреть результат небрежного обращения с нашими водами и понять, как могут действовать подобные разгильдяйства на человеческий организм!
К столу подбежал молодой паренек, который вчера провожал меня из комнаты сюда. Резким движением он накинул на клетку плед и откатил существо со сцены.
— Как вам наше зрелище? — вопросил голос не без удовольствия. Говоривший явно понял, что произвел на публику впечатление.
— Дерьмо собачье! Показуха! — сказал кто-то из нижнего ряда.
Голос знакомый! Я пригнулся так, чтобы на лицо говорившего упал луч света, и — точно!