Давайте подумаем об этом. Мы знаем, что вокруг нас есть реальный мир, который прекрасно существует без нас и независимо от нас. Одновременно, в каждом из нас заложены моральные требования, которые ставят под сомнение не только естественное стремление к собственному благополучию, собственную правоту, но и правоту других людей, правоту целых стран и народов. Откуда взялись эти требования? Попали к нам из реального мира? Но никакого морального долга в нем не наблюдается даже под микроскопом. Реальный мир – это факты, о которых мы знаем или нет, и истинность наших знаний зависит не от нашего желания, а только от самих фактов. Моральные же требования переменчивы и субьективны, это наши ценности и идеалы, про которые в лучшем случае можно сказать правильны они или нет, но это мнение рождается внутри нас и обьективной верификации не поддается.
Однако если этих требований нет в реальном мире, откуда берется их правильность и, соответственно, их сила? Неочевидность связи, а точнее очевидная несвязанность сущего с должным, служит совершенно неопровержимым свидетельством того, что моральный долг не имеет никакого отношения к действительности, это просто выдумка. Поэтому без решения проблемы сущего и должного вряд ли можно считать любую этическую систему убедительно обоснованной. Необоснованная же этика едва ли вообще может претендовать на звание «этики», это просто еще одна религия, ибо для религии нет проблемы сущего и должного – существование бога, как источника морального долга, не подлежит сомнению верующими.
Проблему, в принципе, можно и игнорировать, но тогда появляются такие странные идеи, как, например, популярное одно время «естественное право», предтеча нынешних прав человека. Нетрудно видеть, что словосочетание «естественное право» – это оксиморон. «Естественное» – это сущее, а «право» – это должное. Другой пример – популярная ныне эволюционная этика, генетическая мораль и подобная наукообразная чушь. Все попытки обьяснить появление морали эволюцией, как бы они ни казались убедительны, ни на шаг не приближают нас к ее обоснованию. И наконец, что тогда ответить на утверждение писателя Достоевского «если Бога нет, то все позволено»?
Как философы решали эту проблему? Долгое время они поступали просто – полагали, что идеалы не менее реальны, чем сама реальность. Более того, осознавая превосходство морали над бытием, они придавали идеалам черты некой первопричины мира. Например философ Платон поместил идею блага во главе своего царства идей. Философ Аристотель провозгласил принцип ума как действенного начала мира и высшего совершенства. Стоики понимали логос как моральный и одновременно космический первопринцип. Схоластики расценивали наиреальнейшее сущее и совершеннейшее сущее как тождественные.
По мере развития науки и рационального знания идеализм вышел из моды. Однако люди некоторое время не замечали проблемы. Они рассуждали так – раз мы живые существа, нам, естественно, надо жить. Откуда и вытекают моральные требования. Наконец философ Юм усомнился в этой очевидной истине. Нельзя сказать, что людям раньше не приходило в голову кончать жизнь самостоятельно. Просто это казалось и аморально, и неестественно. Юм догадался, что это в высшей степени естественно. Из того что мы живем, вовсе не следует что мы обязаны жить дальше. Сам он правда, своей идее не последовал – однако вопрос поставил.
Должны ли мы жить? Нет. А должны ли мы умереть? Тоже нет! Мы можем жить, а можем умереть – в этом наша свобода. А что ж мы тогда должны? К чему призывает нас моральный долг? Мы не знаем. А если б и знали? К чему бы он нас не призывал, какой бы долг ни казался нам правильным, как его обосновать – неизвестно. Но необоснованный долг не может быть долгом! Тупик. Долг есть и одновременно его нет.
Многие ломали головы над этой загадкой. Подход идеалистов убедительно продемонстрировал философ Кант. Он сказал, что есть два мира – реальный и идеальный. В реальном мире правят естественные законы, а в потустороннем, трансцендентном и умопостигаемом, правит свобода и моральный закон. Причем поскольку второй мир все же главнее первого, долг есть просто потому что он есть. Оба мира не связаны между собой, а человек, чудесным образом, оказывается где-то посередине – одной ногой в реальности, а другой – в свободе. Однако, несмотря на всю убедительность такого положения, оно убедило не всех.