Что бы понять, почему так происходит, надо рассмотреть справедливость ближе. Скажите, разве справедливо, если преимущество (или поблажку) люди получают благодаря личному знакомству, родству или сговору? А благодаря сходству в политических взглядах? А благодаря иному сходству – этническому, религиозному? А справедливо ли преимущество, полученное благодаря неравномерному распределению капиталов – например, может ли быть честной конкуренция между огромной компанией и мелкой фирмой? Между популярным брендом и новой маркой? Между миллионером и нищим? А, скажем, между знаменитым и молодым, никому не известным, но не менее талантливым писателем? Особенно, если один родился в передовой культурной державе, а второй – в захолустье, где и читателей толком нет?
Вы скажете – выходит любое неравенство несправедливо? Но люди, а тем более страны, неравны! Их невозможно уравнять! Да и надо ли? И тем не менее, все люди хотят иметь максимум возможностей несмотря ни на что, а каждая уважающая себя страна – догнать лидера. И это правильно – между неравными договора не получится. Но как на практике осуществимо равенство? Как его даже корректно сформулировать?
Обратимся опять к чувству справедливости. Теперь оно говорит, что нам надо найти баланс между равенством и неравенством, одновременно уравнять людей в условиях творчества и различить по его результатам. Тогда, получая от общества строго по заслугам, люди будут равны в начале жизни и не равны в ее конце. Справедливость тоже ранжирует людей, но в отличие от насилия, сохраняя их моральное равенство, равенство в свободе. Увы, практическая реализация этого простого принципа так же трудна как и все, связанное со свободой. Блага, ресурсы, возможности ограничены, они все время меняются, а люди вступают в жизнь не одновременно. Неравенство полученного от общества влияет на условия творчества, в свою очередь делая их неравными. Кроме того, люди трудятся ради будущего, а получить по заслугам им хочется еще при жизни.
Как же подойти к решению этой задачи? Как всегда, когда мы имеем дело со свободой. Насаждать в обществе равенство не менее бессмысленно, чем принуждать к свободе. Моральное равенство не сводится ни к фактическому, ни к формальному. В первом случае мы получаем уравниловку, уничтожающую стимулы к творчеству, во втором – разгул фактического неравенства, уничтожающий равенство прав. Где же выход? Во-первых, равенство не самоцель, а потому формулировать его вообще никак не надо. Во-вторых, оно достигается устранением того, что ему мешает. Ведь как вы помните, к свободе мы идем от противного.
Что же ему мешает? Всевозможное социальное насилие, ставящее людей в неравноценные, конфликтные, иерархические отношения. Это не только физическое или экономическое, но и информационное, идеологическое, психологическое, даже «историческое», когда некоторые получают преимущество просто по факту удачного рождения – в нужной стране или в нужной семье. Борьба этики с подобным насилием и составляет первую часть ее функций по организации честного сотрудничества, о которой я упомянул в прошлый раз. А плодами этой борьбы являются правильные общественные институты, ибо смысл существования любого правильного института – устранение одного или нескольких видов насилия. В этом же заключается и сущность, содержание справедливости в отличие от ее формы, процедуры.
Но разве обязательно несправедливость связана с насилием? Обязательно. Не только несправедливость ведет к насилию, но и насилие, если оно приобретает или может приобрести систематический вид, ведет к несправедливости. Несправедливость – всегда следствие насилия. Если человек незаслуженно лишается перспектив – это потому, что возможности были перераспределены в чью-то пользу. А такое бывает только если вместо договора применялся тот или иной вид насилия.
Пожалуй, единственный случай, когда мы можем говорить о равенстве в формальном смысле – это чрезвычайные обстоятельства, например война, катастрофа или, наоборот, открытие каких-то природных богатств. В такой ситуации справедливость требует поровну распределять тяготы или блага, которые свалились на общество. Почему? Чтобы не создавать ненужного неравенства. При этом справедливость опять пытается уравнять неуравниваемое. Хотя казалось бы равенство тут можно вычислить, она неожиданно требует учитывать факторы, лежащие вне этики, например – количество детей или состояние здоровья. Почему обьективная этика тут «дает сбой»? Потому что чрезвычайные ситуации этикой не покрываются. Свобода невозможна, если общество оказалось например в состоянии войны. Чрезвычайные ситуации потому и называются чрезвычайными, что в обществе нет готовых механизмов для их исправления. А если и есть, они требуют перехода от договорной модели к мобилизационной, т.е. опираются не на этику, а на героическую мораль. Сказанное обьясняет, почему люди иногда путаются в справедливости – им бывает трудно отличить нормальную ситуацию от чрезвычайной, ведь мы живем в насильственном обществе, в условиях непрерывной борьбы.