После занятий, которые мне казались невыносимо долгими, я сразу вернулась домой. Уже в прихожей меня встретили веселые голоса. Скорей всего, у Иры гости. Это даже к лучшему: сегодня я не буду объектом ее пристального внимания.
– Привет, – бросила я мимоходом, не обращаясь ни к кому конкретному. Собиралась проскользнуть в свою комнату, но едва не споткнулась на ровном месте, заметив Рому. Он вместе со Ирой и Тёмой сидел на полу, а его лоб украшал стикер с надписью «Шерлок».
Не ожидала его встретить, особенно у себя дома. Но раз он здесь, значит, остыл и, возможно, наши отношения смогут наладиться. Как ни странно, но разлука помогла понять, что я все-таки считала его другом: соскучилась по его глупым шуточкам.
– Привет, – улыбнулся он.
Ира взяла маркер и написала что-то на стикере, потом оторвала его и больно шлепнула меня по лбу.
– Теперь ты в игре! – вынудила присоединиться к ним.
– У меня нет настроения, – потянулась, чтобы снять дурацкую метку.
– Если ты это сделаешь, – пригрозила Ира, – ты мне больше не подруга! Хватит уже сидеть в своей конуре! Меня это бесит!
– Да ладно, будет весело, – Рома даже подвинулся, освобождая мне немного места рядом с собой на полу.
Ведомая остаточным чувством вины, я уступила ему.
Сама не заметила, как после одной партии мы сыграли еще две. Между мной и Ромой не было неловкости. Он мог пошутить надо мной или, дурачась, толкнуть в плечо, и я окончательно успокоилась – мы сможем быть друзьями.
После игры Ира с Тёмой начали какую-то мелкую ссору, и нам с Ромой одним пришлось убирать гостиную от последствий шумной игры, собирая с пола разбросанные стикеры. Он протянул мне стопку бумажек, и мы застыли, молча глядя друг на друга.
– Была рада тебя увидеть, – первой решилась заговорить.
– Не сомневаюсь, – самодовольно улыбнулся.
– Сердцеед Роман Лобачев вернулся, – констатировала, облегчено вздохнув: теперь всё будет как прежде.
Подхватила со столика пустую чашку и отправилась на кухню.
– Не просто вернулся, но и готов к борьбе, – услышал за спиной.
– За что воюешь, боец? – насмешливо бросила через плечо. Стоило обернуться, чуть не врезалась в Рому. Когда он успел подкрасться?
– За твое сердце, – с полной серьезностью заявил, лишив меня веселого расположения духа.
– Лучше оставим мое сердце при мне, – попыталась перевести всё в шутку, – оно мне еще пригодится.
Но Рома даже не собирался смеяться, и перегородил путь, когда я хотела выйти из кухни:
– Я не верю в любовь с первого взгляда, это все выдумки романтиков. Для любви нужно время, поэтому мы будем продолжать встречаться, и в итоге тебе ничего другого не останется, как полюбить меня искренней светлой любовью, – весело заключил.
– Какой продуманный план, но ради чего столько стараний? – Таким способом он мог вызвать у меня привычку, привязанность, но не любовь. Нельзя заставить полюбить. Он говорил о невозможном. – Не проще найти ту, что ответит тебе взаимностью?
– Проще, – согласился, – но люблю я именно тебя.
Похоже, мы с Ромой по одну сторону баррикад – безответная любовь.
– Ты не можешь меня любить, – убеждала в обманчивости собственности чувств, – ты меня практически не знаешь.
– А вот тут ты ошибаешься, – поспорил. – Лету ты предпочитаешь осень; не любишь апельсиновый сок, хотя с охотой ешь апельсины; твой любимый цвет зеленый; ты покусываешь нижнюю губу, когда нервничаешь, хмуришься и поджимаешь губы, когда злишься.
Пугало, как хорошо он успел меня изучить. Но это говорило лишь о его внимательности.
– Ты говоришь о любви, как об обыденности, – он вывел, по его мнению, идеальную формулу любви и намеревался применить ее ко мне, – поэтому мне мало верится, что твои чувства действительно серьезны. Может, тебе только кажется?
Рома сделал несколько шагов навстречу, положил руку мне на затылок и, притянув к себе, поцеловал. Прикосновения губ были мягкими и осторожными. Рома не давил на меня, ничего не требовал, скорее, сам наслаждался процессом. Я не отвечала на поцелуй, но и не сопротивлялась: не определилась в своих желаниях. Оттолкнула только тогда, когда подумала о том, что на его месте хотела бы видеть совсем другого человека.
– Не делай так больше, – рассердилась. Не собиралась прибегать к крайним мерам, но Рома не оставил выбора: – Я люблю другого.
Он издал насмешливое «ха», не воспринимая меня всерьез:
– Кого? Одного из этих никчемных музыкантов? Никто из них мне не соперник.
– Не имеет значения, кто он, – и не думала открывать эту тайну, – главное, что мое сердце занято.