Я провела ладонью по лакированному дереву пианино, опустилась на табуретку и подняла недавно закрытую крышку. Осторожно скользнула по черно-белым клавишам, извлекая пронзительные звуки.
В отличие от того же Бенда, Ника или Кира, я не могла похвастаться искусной игрой на музыкальных инструментах — не хватало таланта.
Собственные пальцы казались мне лишенными тонкости и изящества — такие не способны рождать завораживающие миллионы людей мелодии. Невольно возник образ Дана: он был способен играть именно так. С содроганием подумала, какое применение он нашел своим талантам. От этих мыслей я запнулась, и мелодия оборвалась.
Не хотела думать о Дане, вспоминать каким увидела его вчера. Собралась с силами и снова начала играть «Reprendo Mai Piu». Не самая подходящая композиция — сегодня я слишком уязвима. Как бы ни храбрилась, ни старалась сохранять невозмутимость, но встреча с Даном стала для меня болезненным ударом, настоящим испытанием для моей психики. Но нет ничего лучше, чем облегчить душу через песню.
Я пела и, казалось, с каждой нотой улетучивались страх и растерянность, принося умиротворение. В какой-то момент закрыла глаза, отрешаясь от мира.
Последние аккорды стихли. Наступила тишина, но я все еще оставалась погруженной в песню, отчаянно не желая возвращаться в реальность. Дымку отчужденности развеял скрип.
Обернувшись, в дверях я увидела Бенда.
— Не думал, что ты сегодня придешь, — заявил он вместо обычного приветствия.
— И тебе привет, — указала на невежливость парня. — Не вижу причин этого не делать.
Бенд и сейчас не стал утруждать себя условностями и смотрел на меня озадаченно:
— После вчерашнего…
Теперь каждый считает своим долгом пожалеть «бедняжку Машу»? Стоит позволить лишь раз посмотреть на себя с подобным сочувствием, как последует дружеское подбадривание, а потом и похлопывание по спине, и вечный статус жертвы, и клеймо «та самая». Раз и навсегда хотела дать понять, что не нуждаюсь в жалости.
— Ничего особенного не произошло, я в полном порядке.
Конечно, он мне не поверил — хорошо знал меня, но к моему облегчению, не стал развивать эту тему.
Окинул взглядом пианино:
— Составить тебе компанию?
— В другой раз, — сразу отказалась и сделала вид, что сосредоточенно изучаю нотную тетрадь.
Мы оба молчали. Я бездумно пялилась на ноты, изредка бросая взгляд на носы его массивных ботинок, и дожидаясь, когда тот, наконец, оставит меня. Тишину разорвали басы безумной рок-композиции, и листы тетради чуть дрогнули в моих руках. Бенд обыскивал карманы в поисках телефона, видимо не помня, где тот находится.
— Это Кир, — прочистив горло, объявил. — Сегодня у нас репетиция, — оторвал взгляд от экрана.
В отличие от друзей, он никогда не давил на меня с предложением стать солисткой в их группе. Была ли подобная деликатность частью воспитания или его просто не волновало, соглашусь я или нет?
— Хочешь, мы заглянем к тебе в гости вечером? — вопрос прозвучал несколько виновато, словно музыканту совестно, что все, в частности он сам, продолжают нормальную жизнь, тогда как моя теперь омрачена «страшной трагедией».
— Не волнуйся, я не буду сегодня в одиночестве: Ира будет весь вечер дома. — И в очередной раз напомнила: — Всё в порядке.
— Точно? — все еще колебался.
Его твердая уверенность, что я несчастна и нуждаюсь в поддержке, уже начинала раздражать.
— Я не тяжело больная и не умирающая, — резко произнесла. — Не надо нянчиться со мной.
Грубость возымела на парня должный эффект.
— Понял, — отступил, сдаваясь моему дурному настроению, — тебя надо оставить в покое. Увидимся, — и скоро исчез за дверью.
Еще какое-то время из коридора доносились тяжелые шаги, становясь все тише.
В одиночестве в просторном зале, я особенно остро ощутила вину. Зачем обижаю людей, что хотят позаботится обо мне? Надо будет непременно извиниться перед другом.
Старая дверь снова застонала, приоткрываясь, и по паркету зазвучали уже мягкие осторожные шаги. Решила, что Бенд вернулся, и не стала тянуть с извинениями.
— Прости, я была грубой, — начала, поднимаясь из-за пианино, но встретившись глазами с посетителем, почувствовала, как в теле зарождается дрожь.