— Не неси чушь, командир. Я… Я… - она знает, что чувствует, но не может признаться. Олсен говорила ему о любви, но другими словами, поступками. А ему нужны всего-то три ебаных слова. Скажи она их сейчас и он останется…
— Прощай, Лилит, - он проводит шершавой ладонью по щеке и целует приоткрытые губы. Она не отвечает. Не потому что не хочет или чувствует неловкость перед Баки, а потому что не может собраться и осознать. Брок уходит, а она не в силах его остановить. Хлопает входная дверь и что-то внутри разрывается на части. Олсен не до конца успела осознать что он жив, порадоваться этому, как вот он уже уходит. Столько боли…
Они не говорят, не обсуждают, не смотрят друг на друга. Лилит без сил поднимается на второй этаж и принимает душ. Зимний убирает посуду и разбирает пакеты. Самостоятельно закрывает двери, подкидывает дрова в камин и выключает свет. Принимает душ и ложится в постель, но уснуть не может. Он прислушивается, но не слышит ничего. И только едва заметный шлейф сигаретного дыма говорит ему, что Лилит не спит. Скорее всего курит, высунув голову в окно. Может плачет или пьёт. Люди так делали в военное время, может это осталось прежним? Баки знает, что в таких случаях нужно оставить человека в покое, позволить разобраться в себе, пережить этот момент или наоборот, поддержать, обнять, поговорить. Он разрывается на части, ведь не может понять что нужно именно ей в данный момент. В конце концов, он поднимается и бесшумно крадется к её двери. Всхлипов не слышно, значит не плачет. Стучит, но ответа нет. Чуть приоткрывает дверь и замечает её сидящей на подоконнике, свесив ноги наружу. Пара секунд и она уже в его руках, холодная и дрожащая.
— Я просто сидела. Клянусь. Я не такая эгоистка, чтобы оставить тебя одного.
— Я ничего не сказал. Ты замёрзла, - он выносит её и закрывает за собой дверь. Укладывает в свою постель и укутывает в одеяло, как в кокон. Даже натягивает свои носки на её ледяные ноги.
— Спасибо.
— Ты стоишь всего, - Баки возвращает ей её же слова и едва заметно дёргает уголком губ. Он укрывается вторым одеялом и укладывается под её пристальным взглядом.
— Обними меня, так будет теплее, - она выворачивается из кокона и забирается под его одеяло. Это верное решение, потому что его тело греет лучше любого камина. Лица слишком близко и Джеймс хочет почувствовать мягкость губ, но останавливает себя. Ей нужно время. Зато Олсен считает иначе. Она сама прижимается к его губам, прикрыв глаза. Наверное нужно ими двигать, но ему слишком хорошо, чтобы думать об этом. Зато всё тело прошибает током, когда её уста приоткрываются и язык кротко проходится по губам. Это уже не так, как вчера вечером. В этих движениях есть желание большего. От удивления он и сам приоткрывает рот, позволяя ей толкнуться глубже, вылизать всю изнанку губ и щёк, пощекотать нёбо. Баки нерешительно двигает языком и понимает, что делает правильно, когда слышит вздох облегчения. Она боялась, что он не ответит? Холодные ладони гладят оголенный торс и очень быстро нагреваются от трения. Лилит сносит крышу. Она целует подбородок, шею, грудь, шрамы, прикусывает соски. Мозг совершенно не хочет думать в данный момент, он хочет обнулиться, отключиться и позволить получить удовольствие.
— Сладкий… Какой же ты, Баки… Как ты пахнешь. Обожаю, - говорит она, не отдавая себе отчёт. Ведь он пахнет гелем Брока, на самом деле. Спускается ниже, на чувствительный живот. Вообще она помнит все его зоны, поэтому и уделяет им много внимания. Избавляется от своей футболки и белья, ложится сверху и притирается, будто помечая его своим запахом.
— Тебе уже не больно там? Мы можем остановиться, только скажи.
— Нет. Не больно. Мне хочется… Сделать тебе приятно. Ты научишь меня?
— Это будет эгоистично с моей стороны. Ты не моя секс-кукла. Всё придёт с опытом, ты сам поймёшь что нравится мне, как я понимаю, что нравится тебе.
— Хорошо.
— Блядский боже… Детка, он такой большой такой твердый, - она чувствует, как он упирается прямо в промежность, а потому тело дрожит ещё сильнее, — Хочу попробовать. Можно? И только посмей сказать что-то про куратора…
— Я хочу, Лили.
— Спасибо, - она опускается вниз и нетерпеливо стягивает белье. Какой же он… Черт. Крупный, с тёмной головкой, на которой уже блестит предэякулят, обвит венами. Горячий. Со стоном удовольствия она слизывает капельку и пробует на вкус.
— Вкусно, - шепчет она, вылизывая его от основания к головке и обратно. Такой и не войдёт с первого раза, нужно хорошо смочить. Баки мечется на простынях, снова не зная куда деть руки.
— Лили… Пожалуйста. Так горячо. Хорошо.
— Поднимись выше, я хочу, чтобы ты смотрел. Не отводи взгляд, - он слушается мгновенно и даже в полумраке заметен румянец на щеках. Олсен охватывает головку губами и втягивает щеки. Опускается так низко, как может в первый раз, осознавая, что это только половина.
— Детка, ты прекрасен. Я хочу его весь, даже если не смогу говорить завтра, - с каждым разом удаётся взять на полсантиметра больше, но этого недостаточно. Она хочет почувствовать его глубже. Хочет принадлежать. Хочет быть использованной. Пожалуй это честно сейчас. Хочет быть причиной его удовольствия. А сама… Ей будет ещё лучше.
— Не бойся дать волю рукам, Баки. Чего ты хочешь? - она снова берет так много, как может, глядя прямо в глаза. Чувствует пальцы, которые обводят натянутые вокруг члена губы по контуру. Кажется он даже затаил дыхание. Лилит не двигается. А потом чувствует микротолчок бёдрами и бионическую руку на затылке, она сминает волосы у самых корней. От осознания бегут мурашки вдоль позвоночника. Он надавливает, но не сильно, а потом поднимает. Надавливает, поднимает. И так с десяток раз, только ускоряя темп. Барнс так увлекается собственными ощущениями, что не замечает как начинает усердствовать с силой. Он бы не простил себе, но ей только этого и нужно. Поэтому, когда её нос силой упирается в лобок, он чувствует сдавленную вибрацию и сокращение вокруг члена. Это переходит все границы. Баки не видит слез, из-за нарушения просьбы не отводить взгляд, ей это на руку. Правда она едва не давится, когда упругие струйки спермы выстреливают прямо в горло. Он кажется кричит и отпускает волосы, а она продолжает вылизывать всё начисто.
— Хорошо?
— Как никогда. Но ты… Тебе нет.
— Мне хорошо, когда тебе хорошо. К тому же, у нас есть время подождать пока он снова станет твёрдым.
— Можно мне узнать тебя? - он вроде бы спрашивает, но не ждёт ответа, потому что наваливается сверху. Она целовала, он целует. Она вылизывала, он старается не пропустить и миллиметра. А когда слышит стон, как раз проходясь по соску, понимает на что реагировать. Сжимает всё, до чего дотягивается. Даже прикусывает соски и нежную кожу вокруг них. Пугается, когда случайно оставляет след, после того, как сильно втянул кожу на ключице. Лилит просит ещё, значит это не страшно. Это особенные синяки, которые приносят не боль, а удовольствие. Он вспоминает, что и она оставляла такие, только меньше и не настолько яркие. Стоны становятся громче, когда губы спускаются к животу. Она путается в длинных волосах и машинально разводит ноги. Выгибается и кричит во весь голос, когда поцелуи попадают точно в цель. С Рамлоу было не так. Да, он несравненный любовник, который умел довести до сумасшествия, но неопытность Джеймса дарит эмоции ярче. Она почти силой вжимает его лицо в промежность, чтобы не упустить и грамма удовольствия, подмечая всё: колкость отросшей щетины, неуверенные движения языка и губ, укусы на бёдрах, когда он теряет терпение.
— Баки… Баки, пожалуйста. Я так хочу, - она хрипит, пока тянет его за волосы выше, к своему лицу. Глаза застелила тёмная пелена, но он борется сам с собой. Баки помнит как это, заниматься любовью, но боится навредить силой, которую дала ему сыворотка.
— Лили, я не могу, - наконец выдавливает он, через плотно сжатые челюсти.