Эффект вышел сногсшибательный.
Медведь, похоже, начал просыпаться, ещё когда над ним затрещал потолок, и, может, даже что-то сказал по этому поводу, но в силу необычно шумной обстановки Второй его не расслышал.
И тут медведю сунули не пойми куда здоровенный дрын.
Берлога словно взорвалась: раздался оглушительный рёв; оглобля, сломанная пополам, усвистала в небеса; полетели во все стороны ошмётки дёрна и сучья; из-под земли выстрелила разъярённая коричневая туша, снесла Второго, перекатилась через него, снова взревела, схватила робота за что попало и шандарахнула о ближайший ствол.
Второй доложил Первому, что наш медведь на месте.
После чего встал на ноги в ожидании дальнейших указаний.
Медведь, увидав, что нарушитель спокойствия не спешит убегать, совершенно от такой наглости озверел, прыгнул к роботу, сцапал его за ногу и снова жахнул об дерево.
Как нарочно в этот момент шатун опять приложил об сосну Седьмого.
Волки, которых угораздило влететь точно посреди, говоря по-учёному, стереобазы, – услыхав такой хеви-метал, просто упали и зарылись в снег.
Они были отважные звери, особенно когда голодные, но такого с ними ещё не случалось, а волки страдают от рождения неофобией. Люди их когда-то простыми красными флажками запугивали. И уж к визиту оркестра ударных инструментов стая точно не готовилась.
Медведь прислушался, заинтересовался и треснул Второго об сосну ещё раз.
Шатун ответил.
И они начали перестукиваться.
Волки попытались закопаться глубже, но там была уже земля.
Десятый перестал рваться из западни и теперь сосредоточенно отвинчивал застрявшую ногу.
Лоси вынеслись на западную границу территории, где им подвернулся Девятый. Сманеврировать в глубоком снегу он толком не мог, поэтому лоси его сшибли, затоптали и унеслись через заснеженное поле в направлении ближайшего перелеска. Девятый, лёжа на спине в сугробе, задумался, почему всё вокруг белое, и сообщил об этом открытии Первому. Тот приказал включить режим диагностики и не мешать. Первый был занят – думал, кому вручить ружьё для усыпления медведя. Свободен от срочных задач остался только Восьмой на северной границе, и Первый его вызвал.
И тут переменился ветер.
Дунуло сильно, так, что зашумели сосны. И дунуло с востока.
Шатун, который окончательно сдурел от всего происходящего, впал в прострацию и меланхолично лупил роботом по сосне – дзынь! дзынь! дзынь! – внезапно понял, что у него за спиной готовится к прыжку тигр.
До волков донёсся запах от волокуши.
И до разбуженного медведя тоже.
Медведь более-менее пришёл в себя, бросил Второго и теперь больше всего хотел залезть обратно в берлогу, но запах…
Он просто сводил с ума.
А тигр уже собирался прыгнуть шатуну на загривок, когда тот развернулся и, словно заправский молотобоец, с плеча ошарашил противника железякой по лбу.
В железяке, отключённой во избежание коротких замыканий, случилось короткое замыкание, и она засадила тигру из шокера в морду двадцать шесть ватт при напряжении пятьдесят киловольт.
Тигр молча сел на задницу. У него даже хвост перестал дёргаться.
Тут почти одновременно к месту происшествия выскочили с разных сторон Третий, Четвёртый и Пятый. Они быстро оценили степень угрозы и перенацелились с шатуна на более опасного зверя. Тем более что шатун мирно сидел на месте и очень спокойно разглядывал тигра.
Две короткие секунды вдруг растянулись почти до бесконечности.
У шатуна всё путалось в голове. С одной стороны, в его медвежьей картине мира тигр не считался едой, а с другой – вот этого полосатого он бы с удовольствием слопал. Осталось понять, тигр уже в состоянии еды или следует его довести до кондиции, и как бы это половчее устроить… или это он, медведь, уже еда для тигра, а тот просто решил отдохнуть перед обедом. Так или иначе, что-то надо делать, но шевелиться лень и соображать тоже лень. Шатун смертельно устал, силы покидали его. Ещё одно движение мысли – он упадет и заснёт прямо тут. И окажется едой.
Тигр очнулся. Медленно, очень медленно встал на ноги, тряхнул головой и начал сдавать назад, подгибая лапы, чтобы прыгнуть. Перед ним сидел тощий и облезлый медведь, глядя стеклянными глазами куда-то внутрь себя. Между двумя хозяевами тайги тоже медленно, очень медленно расправлял конечности, вращал окулярами и мигал лампочками самопроизвольно включившийся Седьмой.
Где-то в лесу рычали, взрёвывали, бегали и прыгали, хрустели ветвями и трещали электричеством – здесь это никого не трогало. Здесь шла своя игра, для настоящих зверей, один раз и насмерть.