– Никого не нужно укладывать, – сказал я, – даже тебя.
В этот момент зазвонил телефон, вновь появилась женщина Уиза и заняла на момент его место на капитанском мостике, ибо наклевывалось дельце. Если бы вам случайно посчастливилось услышать ее разговор – в смысле, лишь ее реплики, – звучало бы это совершенно обыденно, так уж аккуратно она подбирала слова, но если бы вы, как и мы, знали, в чем дело, вы бы сразу поняли, как ее разговор соответствует соглашениям, к которым она приводила назойливого кота на том конце линии. И вы бы удивлялись и удивлялись, гадая, кем, судя по ее ответам, может быть этот тип – и имеет ли он какое-нибудь представление о том, что на самом деле происходит здесь, и как организовано на самом деле великолепное свидание для него, жалкого бедного ублюдка.
После этого женщина Уиза вежливо посмотрела на нас и ничего не сказала, но через некоторое время Уиз встал, словно он это запланировал несколько дней назад, и сказал, почему бы мне с ним немножко не прогуляться? И вышел вместе со мной, ничего не сказав своей женщине, а она, в свою очередь, ничего не сказала ему.
Там, на свежем воздухе, после небольшого молчания, мы завернули в частный скверик, к которому, по-моему, у Уиза был ключ – кстати, этот сквер можно было видеть из магазина, упоминавшемся мной в начале, где мы часто бывали вместе – и мы сели на два металлических стула, под поздним полуденным солнцем, и Уиз сказал:
– Парень, это скука: я точно тебе говорю, скука. Как только сделаю немного денег, завяжу с этим.
– Она тебе позволит?
– Позволит? Мне?
– Ты ей, кажется, нравишься.
– О, еще бы я ей не нравился! – Он засмеялся – довольно противно. – Но я отпущу ее, как только получу то, что мне нужно.
– И что будешь делать с тем, что тебе нужно?
Он посмотрел на меня.
– Парень, я не знаю, – сказал он. – Может, путешествовать. Или начну какой-нибудь бизнес. Что-нибудь, в общем, – и нацелился камешком в голубя.
– Если до этого тебя не поймают, – не удержался я.
Он пихнул меня в бок.
– Вряд ли, парень, честно, вряд ли. Если твоя девка на улице – да, это паршиво. Но девчонка по вызову – им это доказать будет не так уж и легко.
– Никогда не поздно начать, как они говорят.
– О, конечно, они всегда так говорят.
Он кинул еще один камешек и попал в яблочко.
Я сказал:
– Не против, Уиз, если я задам тебе вопрос?
– Давай, мужик.
– У твоей девки было, скажем, х мужчин. Рабочий день завершен, ты пришел домой и лег спать. Как тебе это нравится?
– Что это?
– Ее х мужчин.
Уиз посмотрел на меня: клянусь, я действительно хотел сделать в этот момент что-нибудь для парня – дать ему тысячу фунтов и отправить на чудесный остров в южных морях, где у него будет великолепный и беззаботный праздник.
– Никак мне это не нравится, – сказал он.
– Нет?
– Нет. Потому что я не думаю об этом. Не разрешаю себе – ясно?
Какие-то дети бегали туда-сюда, цветы и все остальное цвело, вышагивали по тротуару птицы – даже та, в которую он попал камнем – и я не мог больше этого выносить.
– Пока, Уиз, – сказал я. – Заходи в гости.
Он не ответил, но когда я повернулся, выйдя за калитку, он помахал мне.
Сейчас уже был вечер, и я думал, идти ли мне на встречу с Хоплайтом. Честно говоря, я был довольно-таки истощен, и не только это служило причиной, я не был уверен, хочу ли я видеть Хоплайта, красующегося перед телекамерами. Дело в том, что Зови-Меня-Приятелем решил, что Несчастные Любовники не очень подходили Хоплайту, но парень рожден для телевидения, и они обязаны поместить его куда-нибудь, что они и собирались сделать этим вечером в программе под названием Скрещение! , где они сводили неожиданные пары или группы людей в студии, чтобы посмотреть, что из этого получится.
Но перекусив в Нош и выпив две чашки крепкого кофе, я почувствовал тягу к суровым испытаниям и отправился на такси в студию. Я миновал швейцара и очкастых женщин за столом при помощи, на мой взгляд, самого эффективного метода: заходишь твердым, наглым шагом, будто тот, кто не знает, зачем ты здесь, не знает, зачем он сам здесь (им становится от этого стыдно), проворно поднимаешься по лестнице или заходишь в лифт и нажимаешь какую-нибудь кнопку, потом стучишь в любую дверь, говоришь, что ты заблудился, и находишь миленькую секретаршу, готовую объяснить тебе правильную дорогу или даже самой проводить тебя.
Та, что попалась мне, привела меня прямо к офису Зови-меня-Приятелем, где австралиец был немного удивлен, увидев меня, но не очень сильно, ибо у него на руках уже была кучка странных типов. Конечно, там был Великолепный, он сразу подбежал и обнял меня, вызвав долю моего смущения, и еще четверо. Всех их, как сказала секретарша, специально натренируют отдельно от других пяти персонажей, спрятанных где-то в другой части здания, а потом все они будут сведены в настоящем шоу, где мы увидим Хоплайта с контр-адмиралом, азиатского гуру с шотландским шеф-поваром из закусочной, банкрота, не уплатившего долги и кота с Кэри-стрит, модистку и модиста (это довольно мило, решил я), и напоследок, чтобы взвинтить напряжение до того, как блок рекламы принесет всем нам облегчение, разносчика молока и настоящую корову.
Пока наша маленькая кучка потребляла джин-с-оранджем и треугольные сэндвичи с травой внутри, к чему присоединился и я, Приятель был занят телефонами, словно капитан авианосца перед приборной доской, выкладывающий все мастерство ради замысловатой посадки. Я не знаю, что охватывает этих чуваков, когда они пользуются телефонами: должно быть, это придает им чувство власти, как и управление какой-то побитой машиной, потому что по телефону они позволяют себе такое, чего никогда не позволили в разговоре лицом к лицу. Если они делают звонок, они велят своим секретаршам поймать всех этих типов и заставить ждать с трубкой возле уха, словно рыба на крючке, пока они милостиво не соизволят сказать свой маленький кусочек чуши. А если звонят им самим, они никогда не говорят «извините меня, будьте так добры» тому, кто сидит у них в комнате, и не просят типа перезвонить, даже если парень в офисе имеет сказать им нечто более важное, чем простак-абонент. А когда эта чертова штука звонит, в любом доме, все летят к ней, будто на другом конце Уинстон Черчилль или М. Монро, или еще кто-нибудь, а не бакалейщик по поводу неоплаченных счетов, или, что более вероятно, набран неправильный номер. Все мы обожаем технические приспособления и позволяем этим чертовым штукам управлять нами, и именно поэтому у себя дома в Неаполе я не держу телефона, а захожу к Большой Джилл, или, если не хочу, чтобы она слышала сообщение, пользуюсь уличным.
Итак, царила полная неразбериха, Зови-Меня-Приятелем одновременно пользовался шестью зелеными телефонами, секретари и какие-то юнцы объясняли предстоящие события удивленным исполнителям, когда в комнату вошла теле-королевав темно-синем костюме, из-под которого в самых разнообразных и жизненно важных местах торчали кусочки чистого, белого нижнего белья, с большой, немного изогнутой бровью, слишком напудренным лицом, тонкими губами, спокойствием школьного учителя и совершенно ужасной улыбкой, все мы успокоились, и кто-то сказал, как если бы там появилась Леди Годива, что это Мисс Синтия Ив.
И пока Синтия Ив распространяла вокруг себя спокойствие, вызывая у всех нервные припадки, я поболтал с Хоплайтом на софе, издававшей пердеж каждый раз, когда вы садились на нее или даже просто ерзали.
– Ты выглядишь великолепно, Хоп, – сказал я. – Ты убьешь их.
– Но адмирал! О, детка, я слабею!
– Ты сам не знаешь своей истинной силы, Хоплайт. Просто дай по нему пару батарейных очередей с борта.
Хоплайт вытер свое лицо, окрашенное в цвет засохшей апельсиновой корки.
– А парень из Небраски? – спросил я. – Он будет смотреть? Или он где-нибудь поблизости?
Хоплайт ухватил меня за руку.
– О нет! – воскликнул он. – Я не рассказывал тебе, дорогуша? Между нами все кончено!
– Да? Правда? О небо!
– Кончено раз и навсегда! – сказал Великолепный с большой выразительностью. – С того самого момента, как увидел его в шляпе.
– В шляпе, ты сказал?
– Да, в шляпе. Представь себе! Детка, он носил шляпу. Все чувство исчезло в один миг. Мое сердце разбито.