– Боже! – сказал я, откладывая в сторону эту чертовщину. – Я просто не могу мириться с этим.
– Да забей ты на них! – сказала Большая Джилл. – Я налью тебе еще чашку.
Несколько выводов, продолжал этот Дроув, неизбежно вытекали из этих важных вопросов и, в частности, из недавних беспорядков в Ноттингеме, которые все – и в особенности ежедневное издание Миссис Дэйл – так сильно и так страстно порицали. Первое – иммиграция цветных с получением такого же гражданского статуса, как мы, или без, должна быть немедленно остановлена. Конечно, весь процесс должен быть повернут вспять, и вопрос принудительной репатриации, возвращения на родину должен быть срочно и серьезно рассмотрен правительством. Тем временем, не было сказано про то, что закон и порядок должны устанавливаться силой, сурово и беспристрастно, какими бы серьезными не были провокации – а вполне могут последовать провокации с обеих сторон, признавал автор. Но на самом деле виновником физического насилия в мирных владениях Королевы являлось меньшинство, главным образом, персоны, известные под названием «тедди-бои», и этих молодых людей, без сомнения, необходимо обуздать. Хотя многие могут посчитать, что такие юнцы – вовсе не характеризующие молодежь страны в целом – клинические случаи, и гораздо более сильно нуждаются в медицинском лечении, нежели в решительных наказаниях, постановленных судом.
Происшествия в Ноттингеме, заканчивал Э. Дроув, ни в коем случае не могут быть описанными как «расистские». Поэтому сравнения с гораздо более серьезными беспорядками в южных штатах Америки и в ЮАР просто непонятны и нелогичны. Судя по быстрым и решительным действиям властей Ноттингема, мы можем быть уверены в том, что про такие прискорбные инциденты больше не услышим – ибо они полностью чужды складу нашей жизни – если, конечно, без страхов и предрассудков будут проведены срочные меры, указанные выше.
Я вновь отложил газету.
– Этот человек даже не прикольный, – сказал я Большой Джилл. – И я не верю, что он глупый – он просто зловещий.
– Успокойся, – сказала Большая Джилл.
– Он не затронул кучу вещей!
– Не сомневаюсь, что ты прав, – сказала она мне.
– И самое главное – он не осудил этого! Не осудил эти столкновения! Он всего лишь искал алиби.
Джилл села и занялась своими ногтями. – Он просто невежда, – сказала она, – а вовсе не зловещий.
– Невежда, поучающий людей, – это и есть зловеще, – проорал я.
Она взглянула на меня поверх своего лака для ногтей.
– Смысл всего этого, – сказала она, – заключается в следующем: если у тебя лицо черное, и живешь ты по соседству с белыми – все, что ты делаешь, подозрительно. Ты просто торчишь там, как заноза.
– Все, что ты делаешь! – сказал я, хватая газету и сворачивая ее в плотную сосиску. – Но что они такого делают, чем отличаются от других жуликов, живущих в этих трущобах?
– Тебе виднее, – сказала Джилл.
– Послушай! Цветных безработных гораздо больше, чем белых. Все это знают. И не только бездельников: их можно увидеть толпящихся в очереди за пособием часами каждый день.
– Да, – сказала Большая Джилл.
– А когда они хотят снять комнату, ты знаешь, что в итоге они получают в ответ: «никаких детей, никаких цветных».
– Полагаю, – сказала Большая Джилл, – что те, кто ненавидят одних, ненавидят и других.
– А что касается белых, преступивших закон, что, здесь их нет, ни одного, ты могла бы так сказать?
– Я не знаю практически никого, кто не преступал бы, – ответила Большая Джилл.
– А по поводу белых девок? – закричал я. – Разве это им не нравится? То есть, неужели никто не видел, как они трутся вокруг Пиков?
– Такое я видела чаще, чем что-либо, – сказала Большая Джилл.
– А эти сутенеры. Может, хоть кто-нибудь из этих ублюдков случайно является мальтийцем, киприотом или даже продуктом этих островов?
– Их полно, – сказала Большая Джилл, поднимая взгляд на меня.
– О, извини, Большая Джилл.
– Ничего страшного, детка.
– Что происходит с нашими мужчинами? – сказал я ей. – Неужели они не могут удержать своих женщин? Неужели они нуждаются в этой лаже, – и я постучал газетой Миссис Дэйл по спинке стула, – чтобы она помогала им и защищала их?
– Я думала, – сказала Большая Джилл, занимаясь ногтями на правой руке, – что девочек более чем достаточно и хватит на всех.
Я сунул скрученную газету в чайные листья.
– Вся штука в том, – заорал я, – что ни слова не сказано про то, что действительно имеет значение. Вот, пожалуйста. Если даже каждый Пик в Англии – жулик, это все равно не повод, чтобы посылать на каждого из них десятерых.
Большая Джилл не ответила мне на этот раз, и я поднялся.
– Я уже не понимаю свою собственную страну, – сказал я ей. – В исторических книгах говорится, что английская нация распространена по всему чертовому миру: все уезжали и вселялись повсюду, и это одно из самых великих и благородных Английских достоинств. Никто нас не приглашал, и мы ни у кого не спрашивали разрешения, я так думаю. А когда несколько сотен тысяч приезжают и устраиваются среди наших пятидесяти миллионов, мы просто не можем этого вынести.
– Ага, – сказала Большая Джилл.
– У меня наверху, – продолжил я, – есть совершенно новый паспорт. Там сказано, что я являюсь гражданином Соединенного Королевства и колоний. Никто не просил меня об этом, но так уж вышло. Вот. У большинства из этих парней есть точно такой же паспорт, и это мы придумали законы, по которым они получили их. Но когда они приезжают в дорогую старую Родину-Мать и показывают нам эти штуки, мы швыряем их обратно им в лица.
Большая Джилл тоже поднялась.
– Ты заработался, – сказала она.
– Еще как!
Она посмотрела на меня.
– Люди в стеклянных домах…, – сказала она.
– Что это значит?
– Послушай, дорогуша. Моя личная жизнь полна секретов, и это не дает мне права быть привередливой. А что касается тебя, ты торгуешь порно-снимками на каждом углу, и они очень милые, я не отрицаю. Но это мешает тебе поучать кого-либо, мне так кажется.
– Я совершенно не врубаюсь в это, – сказал я. – Можно жульничать, и все еще оставаться человеком, а не чудовищем.
– Как скажешь, милый, – ответила Большая Джилл. – А теперь я должна тебя вышвырнуть, девчонки сейчас начнут клянчить завтрак.
– Ну ладно тогда, Большая Джилл. – Я пошел к двери и сказал ей, – Ты на моей стороне, тем не менее, не так ли?
– О, конечно, – сказала она. – Я обеими руками за равенство…. Если цветная девчонка зайдет ко мне, она будет принята с теми же почестями, что и все остальные…
– Понятно, – сказал я ей.
Она подошла и положила свою руку метательницы молота мне на плечо.
– Не беспокойся, сынок, – сказала она, – и не принимай слишком близко к сердцу то, что тебя не касается. Пики и сами могут постоять за себя… они большие сильные парни. Среди них много боксеров…
– О, да, – сказал я. – Но не забывай, что я только что видел. Пусти на ринг Дятла и двадцать Тедов, вооруженных лопатами – это некоим образом уравновешивает силы.
– Дятла забрали, – сказала она.
– Да? Действительно?
– Он вновь отослан под стражу.
– Впервые одобряю решение судьи.
Большая Джилл вышла на крыльцо.
– Не о Тедах тебе надо беспокоиться, – сказала она, – а о том, присоединятся ли к этому остальные люди. Здесь довольно крутые мужики.
– Я заметил это, – сказал я ей, снимая замки со своей Веспы.