Лэн со стоном потянулся и встал, смял грязное белье и бросил в приемник санобработки, на полочке тут же появился вакуумный пакет с чистым комплектом.
В кают-компании на диване развалился Зигги, Дим лежал на ковре, настройки мягкости которого стояли на максимуме. Лэн шутливо отдал приятелям честь, с удовольствием прошел по длинному упругому ворсу босыми ногами и налил себе кофе.
— После обеда будет банкет в честь победы, — вздохнул Дим, откладывая планшет с книгой, — приглашено командование в полном составе и те, кому сегодня вручат медали… Всего человек семьдесят, надо быть при полном параде. Говорят, прибудет Сам.
Зигги поскреб подбородок.
— Ненавижу бриться! Вот Яану хорошо — отмучился один раз в детстве, и никаких тебе лишних волос!
Дим усмехнулся.
— Можно решить дело и без зверских ритуалов — через месяц слетаешь домой, заодно заглянешь в парикмахерскую, делов-то…
Как-то раз Стэн по тахиосвязи поздравлял племянника с совершеннолетием: пареньку исполнился двадцать один год. Проходивший мимо Яан удивился, что люди так поздно выпускают своих детей из родного дома, с учетом малой, по сравнению с сиуэ, продолжительности жизни. У самих сиуэйтов совершеннолетие, то есть принятие ответственности за свои поступки, наступало в двенадцать лет. Это сопровождалось множеством церемоний, главной из которых было посвящение мальчиков Марай — богине, дарующей воду и жизнь. Отец под руководством жреца брал сына на руки, заходил по пояс в храмовый залив, погружал ребенка в воду с головой и держал, пока тот не потеряет сознание. После этого мальчика откачивали, возвращая к жизни, обмазывали священным илом с ног до головы, оставляя нетронутыми лишь брови и глаза, и оставляли в храме на ночь, между водой, землей и небом. Наутро жрецы счищали с посвященного красноватую пыль вместе с волосами и украшали голову татуировками с плетением родовых знаков.
Зигги задумчиво почесал в затылке и сморщился.
— Не-е, вдруг мне лет через двадцать захочется усы отрастить? Или косички, как у командира?
Представив эту картину, Лэн фыркнул в стакан, и чертыхаясь, пошел менять футболку. Вернувшись, он увидел в помещении андроида. Кай-52 стоял у стены, наблюдая за людьми внимательно, и, как показалось Лэну, с интересом. Лицо и шею робота рассекала едва заметная светлая полоса — синтетическая кожа не срасталась, в отличии от человеческой, и напыление заплатки на месте разреза выделялось цветом. Лэн сбросил ноги Зигги, плюхнулся на диван и приглашающе похлопал по сиденью рядом с собой, глядя на Кая. Тот подошел и сел. Зигги усмехнулся, но промолчал.
Дома, на Земле, Лэн, конечно, видел роботов, но те были в основном простейшими машинами для сельскохозяйственных работ, не имеющих ИИ, лишь набор типовых программ. У андроидов-слуг, встречающихся в городе, была внешность людей и программы имитации личности, но и эти роботы не вызывали у Лэна эмоций, изначально воспринимаясь как обслуживающий персонал.
Андроиды с самообучающимся, эволюционирующим ИИ на квазикристаллах были дорогим удовольствием, и использовались, в основном, в силовых структурах, на сложных заданиях и, очень редко — в качестве роскошных игрушек богачей.
Кай-52 принадлежал к последней линейке боевых андроидов, едва сошедшей с конвейера. Его мозг был пока девственно чист, не считая базового набора необходимых умений. Не смотря на это, на миссии Кай оказался весьма полезен, и увидев робота у себя в отсеке Лэн почувствовал к машине что-то вроде симпатии.
Нузза сообщил им, что по совету Каш Кая-52 временно зачислили в подразделение «Пи». Для Экса это было большим облегчением: видеть на месте погибшего друга чужого человека он был пока не готов. Закон позволял заменять техникой не более пятнадцати процентов бойцов отряда, и андроид идеально вписался в эти рамки.
Травмы ларона оказались серьезнее, чем предполагалось: сломанное ребро повредило ткань легкого. Операция была несложной, Гард Оста отдал Нузза одному из робохирургов, а сам занимался более тяжелыми случаями: после сражения работы у всего медотсека было предостаточно.
Нузза лежал в небольшой отдельной палате, но не скучал: ведь на судне было полно ларонов. Если бы люди обладали способностью слышать их ментальные разговоры, то одурели бы от непрекращающейся болтовни и смеха уже через полчаса.
Долго говорить вслух, а тем более смеяться Нузза было еще некомфортно, и навестившие командира десантники вновь позволили создать сцепку. Нузза жалел, что не сможет во плоти присутствовать на церемонии награждения и последующем банкете: больше всего на свете лароны любили веселиться, а публичной похвале радовались так искренне, что язык не поворачивался назвать это гордыней. Утешало лишь то, что к коллекции боевых наград Нузза прибавится новый экземпляр. После получения очередной медали кем-то из ларонов, они собирались и выкладывали свои «сокровища», меняясь друг с другом повторяющимися, не придавая значения их ценности. Зачем держаться за побрякушки, если все записано в личном деле, а обстоятельства, при которых была заслужена награда, ты и так помнишь?
Зал столовой флагмана, и без того просторный, увеличили за счет поднятия разделительных стенок. Говорили, что на банкете будет подан улиерский бренди, из собственных запасов Фрая, дорогущее пойло восьмидесятилетней выдержки…
Под потолком мерцала трехмерная эмблема Космофлота. Посередине возвышался постамент, голограммы превратили строгий белый прямоугольник в переливающийся кристаллами пьедестал: главнокомандующий, которого ожидали с минуты на минуту, был неравнодушен к роскоши. С потолка спускались прозрачные нити лучей, двигающиеся вслед за аватарами тех, кто не смог прибыть на церемонию во плоти. Цвета флотской униформы — от светло-голубого до черного — напоминали оттенки грозового неба.
Десантное подразделение «Пи» держалось вместе. Не желая соваться в гущу толпы, они встали с краю, там, где на экране висели голографии погибших бойцов эскадры. Голограмма Нузза светилась рядом, проходя сквозь руку Дима, когда тот шевелился. Цветные косы командира были аккуратно завязаны темно-синей лентой, в цвет мундира. Вспомнив о растрепанном лароне, лежащем в лазарете, Лэн усмехнулся.
Лиц на стене скорби было много, найти среди них знакомое казалось безнадежной затеей. Экс все равно обшарил ее взглядом и дойдя до верхнего левого угла, замер, и стоял так до тех пор, пока Дим насильно не повернул парня лицом к постаменту, на который уже поднимался Фрай. Два охранника-андроида, близнецы Кая-52, замерли по обе стороны от главнокомандующего.
Агитационные плакаты Космофлота Альянса будто рисовали с Армана Фрая: густые русые волосы, жесткий взгляд серых глаз и безупречно сидящий мундир.
— Минуло шесть сотен лет, как отцы наши основали в Известной Вселенной Империю, а затем и Альянс, своим рождением обязанный силе и свободе. Сейчас мы проходим великое испытание, которое решит, способна ли устоять наша раса или любая другая, подобная ей по рождению или по призванию. Я горжусь тем, что нахожусь сегодня среди вас.
Хорошо поставленный голос главнокомандующего понизился. Стоящая у ближней колонны ларона смахнула слезу. Дим прыснул в кулак, и тут же сделал вид, что закашлялся. Друзья удивленно взглянули на него, десантник знаком показал, что объяснит по внутренней связи, и образовал общий чат. Перед глазами отряда появилась строка сообщений, десантники вновь вытянулись, глядя на трибуну.
— Мы одержали победу над внешним врагом, но нам предстоят новые суровые испытания. Перед нами много долгих месяцев борьбы. В самом сердце Известной Вселенной поднимают голову те, кто готов предать правое дело… Вы спросите, какова наша политика? Я отвечу: вести войну на земле и в космосе, со всей нашей мощью и со всей той силой, которую Боги, в которых мы верим, могут даровать нам; вести войну против чудовищного вероломства тех, кто хочет подорвать наши устои, поднимая восстание в самом сердце великого Альянса!
Яан, стоящий рядом с Лэном, стиснул зубы так, что на скулах заходили желваки, но тут Лэн отвлекся на сообщение Дима.
«Эти слова не Фрая… Слизаны с древней речи одного из известных людей Земли. Потом покажу».