Её личико опустилось, но сама она старалась не выказывать эмоции. Рашта всегда была такой. Мир вокруг нас не прощал слёз, не прощал жалобы. Каждый должен делать, что возможно и даже немного сверху, иначе всех вокруг тут же настигнет смерть.
Она умная девочка, она всё и всегда прекрасно понимала…
Но это не значит, что ей тоже не было больно, как и всем нам.
— Может быть ещё раз за мороженным сходим… — улыбнулся я. — Как нибудь?
Когда она родилась, в деревне почти не было никаких развлечений для ребёнка. Жизнь была другая, оно и понятно. Но когда привычный нам мир исчез, появилось много чудес и странных технологий. Появилась система, которая принесла много любопытного, и прежде чуждого, для нас.
Однажды мы встретили человека, который во всю расхваливал нечто сладкое, называемое мороженным. Ну и мы с дочкой, тихонько сбежав из дома, отправились искать его.
Вылезли из окна посреди ночи…
Как сейчас помню, нашли ремесленника, который мог изготовить эту странную вещь. Он ещё сказал нам, — раз для ребёнка, могу сделать в форме осьминожки папы, или осьминожки мамы.
Инопланетная еда в форме осьминога…
Раз уж папа был рядом, выбрали второе.
Под утро вернулись, когда нашу пропажу заметили…
— Ха-ха, — закатился я. — Вспомнил как мы вернулись, а ты на весь лагерь объявила, что папа тебе купил самую большую инопланетную маму… — выдал я через ухмылку, почесывая подбородок.
Рашта снова немного улыбнулась.
— Ух и вставила же мне тогда Зенит пиздюлей… кхе-м, — поперхнулся я. — Мама твоя сильно ругалась на нас тогда, помнишь?
— Ага, — кивнула девочка.
За всем этим чёртовым миром вокруг не то что мои спутники, даже я забывал иногда, что она ребёнок.
Пройдёт пара месяцев, и ей исполнится тринадцать…
— Вот бы ещё вот так полежать, — улыбался я, нежась на чужой подушке. — За окном так тихо… давай ещё поговорим?
— Нет, — ответила девочка. — Если ты должен уйти, то нужно вставать.
— Ну ещё немного… — взмолился я. — Я не хочу уходить. Почему именно я должен?
— Ты же всегда говорил… — осуждающе хмыкнула та. — Кто, если не ты, верно? Говорил же?
— Да… — затянул я. — Действительно говорил…
— Тогда вставай.
Девочка снова наклонилась ко мне. За её длинными, белоснежными волосами скрывались маленькие глазки, полные заботы. Её руки всё ещё массировали мне лоб, а затем она опустила ладошки и положила их на мои щёки.
Выпустила длинные когти, и с силой рванула вниз. Всё лицо у меня тут же огнём обожгло.
— Аа-а-х-ай…блять!! — заорал я, в этот раз по настоящему открывая глаза.
Вздохнув полной грудью, сгибаясь в поясе и тут же падая обратно от накатившей боли.
В упор смотря на странную, почти лысую, обожжённую рожу самого уродливого в мире кота… череп которого ещё на странные части распадается, половина из которых сейчас, кстати, оплавленными кусками лежала у меня на груди и истекала слюной.
— Пошёл ты нахер, Заначка… — застонал я, опуская затылок обратно на землю. — Просто пошёл ты…
Стиснув зубы, я ощутил боль.
Не ту, которая обжигала щёки от только что пущенных в дело когтей. И не ту, которая разрывала тело от множества ран. От увечий, которые уже затягивались. На теле до сих пор живого места не было, но болело сейчас не оно.
— Зачем ты меня вытащил… — простонал я.
Вернувшись сюда, во тьму подземного туннеля, в котором я почти помирал, из той кровати… в этот мир, в котором мало что осталось, я невольно допустил мысль, что хочу обратно.
Хочу туда. Там было тепло. Там было радостно.
Вздохнув полной грудью, я почти заорал. Выпустил стон, зачерпнув полные руки свежей грязи.
Что же мне делать… чёрт возьми…
Проклятье…
Я не хотел вставать… я не хотел снова и снова сражаться, чтобы меня живьём жрали, дробили кости и раздирали тело на куски…
Потому что света в конце не было!
Ненавижу этот мир. Ненавижу богов, которые обрекли нас на это!
— Да пошли вы все! — выругался я. — Весь этот мир, сраный!!
Возмущённый моей руганью кот покрутился на месте, зализывая раны. От кислоты ему тоже сильно досталось, но заметив как я прихожу в сознание, он снова распахнул свою «голову». Истошный звук вышел из его пасти и, вслед за слюнями, мне на грудь выпал небольшой камешек чистейшего, голубого цвета.
— А-а… так ты и его достал… — равнодушно проговорил я, смотря как моя изувеченная грудь теперь ещё и какой-то гадостью обтекает.
Этот котяра… бросился в жижу и вытащил на сушу меня. Я плохо вижу в тоннеле, но точно лежу на земле. Должно быть тот червь так и подох от полученных ран…