Ранее подобное льстило ему и приносило удовольствие. Держать людей в страхе было его маленьким развлечением, которым он тешил своё самолюбие, находясь среди министерских чиновников. Но её страх не приносил ничего, лишь непонятные ощущения, лёгкое волнение и тревогу, вследствие которых появилась мысль, что он не хотел бы, чтобы она его боялась. Но этот бред он отогнал сразу.
Опустив глаза вниз, спешно оценил её внешний вид. Деловой стиль одежды говорил о том, что пришла она сюда не из личных побуждений, а только потому, что это её работа. Ноги, обутые в самые простые и дешёвые лодочки, едва заметно тряслись, рука сжимала ремешок сумки так сильно, что ему удалось заметить капельки пота на указательном пальце, чувствовалось неровное, прерывистое дыхание. Либо ей было настолько страшно, либо она испытывала отвращение не меньше, чем когда-то он.
Через минуту она пришла в норму и, прочистив горло, начала говорить. О Министерстве магии, о своей работе. Он молча слушал и лишь кивал головой, потому что не мог ничего сказать. Да и не хотел. Чем быстрее она закончит, тем быстрее уйдёт.
Она говорила всё чётко, на одном дыхании, как хорошо заученный текст. Иногда отводила глаза в сторону, слегка смущаясь. Её волновал его проницательный взгляд. На слове «куратор» уголки её губ дёрнулись. Это действительно было смешно, и он бы тоже улыбнулся, если бы мог.
Куратор. Посланная министерством следить за ним.
Она заканчивала свой монолог, продолжая стоять перед ним на трясущихся ногах в ожидании хоть какой-то реакции. Но ничего не происходило. Он просто смотрел и хотел понять, о чём она думала. Наверное, о том, что он окончательно слетел с катушек.
А в этом был смысл.
Потому что, когда она, не дождавшись ответа, положила бумажный файл на журнальный столик и направилась к выходу, он почувствовал резкий холод и тысяча мурашек пробежались по его телу. Он поёжился. Огладил предплечье другой рукой, будто от этого могло стать теплее. Она же почти дошла до порога комнаты, а он словно по чьей-то команде сделал шаг вперёд. И стало теплее, но недостаточно тепло, чтобы согреться. Тогда он сделал ещё два шага и ощутил разницу в температуре. Она развернулась вполоборота, мазнув его беглым взглядом, и изогнула бровь. Он вёл себя очень странно, и сам это понимал.
А затем она ускорила шаг и поспешила к входной двери, и он поспешил за теплом, которое она излучала. Когда она миновала дверь, он поймал себя на очень страшной и безумной мысли.
Он не хотел, чтобы она уходила.
Выйдя вслед за ней во двор, он остановился. Происходило то, что он не мог объяснить. Тело в момент перестало различать температуру воздуха, оно горело — и горело изнутри. Будто кровь в венах закипала и плавила все остальные органы. Он зарычал. Она остановилась. А взглянув на него, подбежала на помощь. Он согнулся пополам, не вынося агонии. Но ровно одно её прикосновение заставило боль уйти, сосредотачиваясь лишь в одном месте. Спина. Она разрывалась на части, и он упал на колени, выставляя руки вперёд. Казалось, он чувствовал, как его позвоночник ломался, крошился на маленькие крошки.
Закричал.
Так сильно, как только мог.
Началась суета, его мать выбежала на улицу с угрожающими воплями расправиться с ней, но он сквозь боль выставил руку, жестом показывая, чтобы мама остановилась. Он не мог слышать, о чём они поговорили после, потому что спазмы заполонили весь разум, в висках стучало, а из спины пыталось что-то вырваться.
Больше он не помнил ничего, только приятное и расслабляющее облегчение, когда боль отступила. Пот и слюна капали на землю. Он пытался подняться, но что-то огромное и неудобное за плечами мешало ему. Поднял голову. Она вместе с его матерью стояли перед ним в полном оцепенении. Их глаза, в которых читался страх и удивление, были максимально раскрыты. Они явно видели что-то, что не видел он. Почему они так смотрели? Что с ним?
Он снова попытался встать. Оттолкнулся руками от земли, выпрямляя ноги, хотел уверенно на них встать, но потерял равновесие и упал назад. Что-то инородное пошевелилось сзади. Он боялся оглянутся.
Мама медленно подошла с намерением помочь ему. Слегка оперевшись на её руку, он наконец-то поднялся и зафиксировал ноги на земле. С глубоким вздохом они расправились, показывая всю свою красоту и мощь. Крылья. Теперь, когда в его голову пришло осознание, что вырвалось из его спины, он с уже лёгкостью мог держать равновесие. Расправлять их и складывать, но не убирать до конца.
Начал анализировать своё состояние и понял, что рядом с ним есть источник, который его притягивает. Он огляделся, но никого и ничего, кроме стоявших перед ним невольных свидетельниц, не было. Он взглянул на мать. Она улыбалась, на этот раз — достаточно искренне. Но она не была источником. Перевёл взгляд на неё. Орехово-карие глаза блестели от слёз и от восторга. Он заметил, как слеза покатилась по её бархатной щеке, и непроизвольно быстро приблизился к ней, чтобы немедленно смахнуть каплю. Он не хотел, чтобы она плакала.
Слегка приоткрытый от удивления рот закрылся, она шумно сглотнула, а затем облизала губы, и он, не в силах сопротивляться желанию, провёл по ним большим пальцем.
В момент, когда их глаза встретились, произошло волшебство. Как бы банально это ни звучало, но это было так. Он позабыл обо всём, что когда-то было важно, о том, кто она и что сделала, он знал только одно.
Он обрёл новый смысл в этой жизни.
Она же не могла поверить в то, что всё это происходило в реальности, что это не сон и не игры разума. Впервые так близко всегда холодные серо-голубые глаза излучали тепло, в котором хотелось тонуть. Она забыла, кто он и что сделал, она знала только одно.
Она больше не сможет жить без этого тепла.
Это не была любовь с первого взгляда.
Это не чувства, возникшие посредством долгого и близкого общения.
Его чувства к ней носили абстрактный характер. И хоть он не знал, настоящие они или вызванные генами вейлы, но был счастлив обрести любовь.