– То есть, как я понимаю, ты больше всего боишься физических страданий?
– А что может быть страшнее невыносимой физической боли, – криво усмехнулся Афоня.
– Невыносимые мысли, – сказал голос.
Пояснять голос свои слова не стал, а лишь переместил на непродолжительное время Афоню в другой мир, наполненный невыносимой болью, затем в мир наполненный невыносимыми мыслями. После первого мира Афоня, не имея несмотря на преклонный возраст седины, поседел на половину, после посещения второго стал белее снега, и не только касательно волос.
– Ну что? – поинтересовался голос. – Каких бы страданий тебе хотелось бы больше избежать?
– Страшно и там и там. Только в мире невыносимой боли мне не хотелось погрузиться в невыносимые мысли, скорее просто забыться, а вот в мире невыносимых мыслей мне почему-то желалось причинить себе невыносимую боль. Может я действительно мазохист…
– Нет, – ответил голос, – ты такой же как все. Просто невыносимые мысли несут в себе двойное наказание.
– Значит они и есть Ад?
– Локальный. Локальный ад отдельного человека. Но это не есть Ад в целом. Таких адов множество.
– А что же тогда есть Ад в целом?
– Боюсь не поймешь. Ладно, поясню как можно проще. Суть ада боли – это сама боль. Суть ада мыслей – это мысленные самоистязания. Каждый из множества адов имеет свою суть. Ты боишься смерти?
– Ну наверно все люди не очень желают с ней столкнуться, но, увы, это неизбежно.
– То есть ты просто смирился с ней. Я тебе скажу больше, точно так же можно смириться и с болью, и с невыносимыми мыслями, человек привыкает ко всему. С любой сутью можно смириться. Но если только не вдумываться. В этом случае, я тебе открою секрет, можно смириться и с адом, если не вдумываться в его суть. Но если вдуматься… Ладно, буду короче. Что может быть страшнее смерти?
– Не знаю, – пожал плечами Афоня. – Может смерть через невыносимую боль и невыносимые мысли.
– Локально, опять-таки локально. Страшнее смерти может быть только жизнь, где сутью всего является смерть, причинение невыносимых страданий, невыносимой боли и невыносимых мыслей всем живущим в таком мире, друг другу. Где суть жизни заключается в том, чтобы убить для того, чтобы жить дальше. Погрузить жертву в пучины локальных адов. Продолжение жизни зависит от чьей-то смерти. Чтобы жить, надо убить. Мир жизни, которая существует лишь для того, чтобы убивать. И все, абсолютно все основано на этом в таком мире. Надеюсь, ты хорошо сегодня пообедал…
– Нормально, – не совсем понимая ответил Афоня, – курочкой.
– А курочка съела червячка, полагая жить дальше, а червячек съел растение, а растение взросло на перегное, на чьих-то трупах, высасывая из них последние соки. Без поедания друг друга не существовало бы ни курочки, ни червячка, ни растения, ни тебя, Афоня. Что может быть страшнее такой сути жизни и мира…
– Не знаю, не понимаю, – Афоня не мог полностью объять открывшееся перед ним.
– Очнись, Афоня, ты уже в Аду, хуже сути этого мира быть просто не может…
Голос исчез, а Афоня проснулся. До него наконец дошло, что имел в виду голос. Значит, мир, в котором он живет, это и есть Ад. И хуже быть уже не может. Как это не парадоксально, вдумываться в открывшуюся истину Афоня не стал, да и зачем это нужно, раз хуже уже просто не может быть. Афоня просто был счастлив, что все-таки ему удалось найти лазейку, пусть совсем и не похожую на кабацкий мордобой.
– Ну и везет же тебе, Афоня, опять халява, – радостно сказал себе человек и передумал умирать, решив жить как можно дольше, ведь хуже уже быть просто не может…
ВСЕВИДЯЩЕЕ ОКО
Николаю приснилось Всевидящее Око. Оно не было ни зрачком, ни глазом в целом, да и вообще не оком. Он никогда не смог бы его описать, это было нечто, ни на что не похожее. Можно было сказать, что его вообще не было, если бы не настойчивое ощущение постоянного его присутствия. Везде и во всём.
Око не следило за Николаем, что можно было признать положительным моментом, ну присутствует и присутствует, мало ли вещей ежесекундно сопровождают человека по жизни. К ним привыкаешь, они не мешают, со временем перестаешь их замечать. И к Оку, наверное, можно было привыкнуть. Ведь оно не подглядывало за тобой в постели с женщиной, не смущало в туалете, не заставляло краснеть, когда ты обманывал своих партнеров по бизнесу, да и вообще не вызывало чувство стыда. Впрочем, как и многих других чувств, в том числе и паранойи. А это значило, что ты по-прежнему нормальный, не сошел с ума и не стал шизофреником. Ты по-прежнему вполне адекватный член общества, ничем не отличающийся от своего соседа, коллеги по работе или собутыльника, даже несмотря на то, что в твоей жизни постоянно присутствовало Всевидящее Око. Если бы не одно но…