— Майков, причем здесь я?
— Ты выйдешь на него.
— Как, я?
— Да. Ну, предположим, мы с тобой превратимся в журналистов, в репортеров, ну, какого-нибудь скромного журнала. Не очень броского. Договоренность с журналом на всякий случай я установлю. Ничего нет проще. Журналистами и прибудем к нему, а там посмотрим, Майкова надо проверить, что за человек, чем живет, подойдет ли он нам. Все постепенно пойдет, но начать нужно с этого, как его, с друга — с Веселовского. К нему ты пойдешь одна. Интервью о творчестве и, между делом, тихонько — спокойно о Майкове. Замкнется — не настаивай.
— Да, хорошо, конечно, если ты хочешь, если надо, — запиналась Екатерина Ивановна, но непривычно, — она произносила эти слова почти автоматически, а у самой перед глазами стояли глаза Ивана Ивановича. Они возникали навязчиво…
Глава вторая
Прежде чем заняться «делом» Майкова, Екатерина Ивановна снова удостоилась чести и была приглашена в тот уже знакомый и таинственный особнячок, что поразил ее в первый раз. На этот раз встреча с Иваном Геннадиевичем и его друзьями была более беглой, но не менее поразительной.
Когда Екатерина Ивановна снова вошла в особняк с зеркальными стеклышками и снова разделась в холле и пошла по коридору, она вдруг обнаружила, что кроме двери, ведущей к лифту, на котором они прошлый раз поднимались всей компанией в кабинет или зал заседаний, словом, туда, где они виделись в прошлый раз, есть и еще одна дверь, которую ранее она прошла, не заметив. Видимо, двери этой полагалось быть плотно закрытой, но по чьей-то неосторожности она была совершенно открыта, и за ней раскрывался просторный, далеко идущий вдаль коридор, в стенах которого то там, то тут виднелись двери. Это не были обычные деревянные двери, а были двери стальные, с какими-то ручками и колесиками, такими, какие бывают на огромных дверях в банке. В каждой из этих дверей имелся глазок и каждая из них была намертво закрыта. Но вот одна, и это заметила Екатерина Ивановна, чуть-чуть отходила от рамы, образуя маленькую щель. Из щели раздавались чуть слышные мужские голоса.
Ей показалось, что она узнала негромкий, но настойчивый голос Ивана Ивановича. «Ну, раз он здесь, так, может быть, я к нему загляну, — подумала она, — и вместе потом и поднимемся». Но на самом деле ей было очень любопытно посмотреть и послушать, что же делается за этой толстой стальной дверью, да и сам коридор показался ей очень стоящим внимания. В коридоре у стен стояли приборы, какие-то колбы, баллоны, видимо, с газами, и еще висели, как змеи, каучуковые или пластиковые — она не понимала — толстые шланги, некоторые из них входили прямо в стены, наверное, в те, скрытые за дверьми помещения.
Это все мельком уловила Екатерина Ивановна, она вообще мгновенно схватывала наружную обстановку до малейших деталей и затем могла ее восстановить в памяти с нужной подробностью, вообще по наружной обстановке она уже многое могла сказать о людях, в этой обстановке живущих, даже о делах, какое-то чувство говорило ей, следует ли опасаться этих людей, или же, наоборот, заранее располагало ее к ним.
На этот раз в коридорной обстановке было что-то тошнотворное. Она не знала, откуда появилось у нее это ощущение, то ли от медицинского запаха, чуть пробивавшегося откуда-то, то ли от шлангов-змей, то ли от неестественной чистоты в коридорах, стены которых, кстати, были так же зеркальны, как и окна в особнячке.
Но обстановка эта и чем-то привлекала, и ей неудержимо хотелось подойти к приоткрытой двери и вслушаться в раздающийся оттуда голос. Так она и сделала.
Медленно и с опаской она подкралась к двери. Чем ближе она подходила, тем явственней слышался голос, и, когда осталось каких-нибудь два шага, она уже не сомневалась, что один из говоривших, вернее, спрашивавших, был Иван Иванович. Отвечавший голос она узнать не могла. Он звучал однообразно, с интонацией постоянной готовности, словно только и ждал вопроса, который задавал голос Ивана Ивановича. Было в этом втором голосе что-то механическое, полуживое, словно говоривший находился в забытьи, но на что-то все же реагировал.
— Где вы? — спрашивал Иван Иванович.
— Я не знаю, где я, — уверенно отвечал голос.
— Попытайтесь узнать, где вы.
Последовало долгое молчание, причем Екатерина Ивановна услышала чье-то напряженное дыхание. Потом голос ответил:
— Я не могу попытаться.
— Вы не можете сделать попытки?
— Нет, я не подчиняюсь себе, я не могу попытаться, — голос звучал тускло.