— Да?
— Есть любопытные, он не соскучится, ему интересно будет, увидите…
— Иван Геннадиевич, — позвала Екатерина Ивановна, — идите сюда. Вы не обидитесь, — спросила она, когда он вошел в комнату, — если мы с Владимиром Глебовичем прогуляемся? В лес пойдем. Владимир Глебович с утра в лес ходит, привык, вот и я с ним пойду.
— Отчего же, — сказал Болдин, — идите, а я тут побуду.
— Вы картины посмотрите, — сказал Майков, — там, наверху. И фотографии тоже, там в мастерской альбом есть, там любопытные старинные фотографии, вы, наверное, любите старинные фото?
— Люблю…
— Ну, так мы пойдем, — Майков резко повернулся и почти выбежал из гостиной. Через минуту он вернулся с белыми, сильно пропахшими нафталином валенками. — Насилу на втором этаже в нише нашел, — сказал он. — Надевайте.
Екатерина Ивановна надела валенки и потопала ножками.
— Как раз, — сказала она, — совсем хороши.
— Ну, я же вам говорил, — Майков улыбнулся. Минут через пятнадцать наши двое спутников шли по прямой укатанной снежной дороге, по обе стороны которой росли прямые с розовато-золотистой корой корабельные сосны. Свет солнца бил на сосны сбоку и ложился на дорогу узкими сияющими полосами. Они шли то погружаясь в прохладную тень, а то проходя через полосы ослепительного февральского света.
Лес всегда увлекал Владимира Глебовича. Когда он приходил в хорошо знакомый ему старый сосновый бор (а он часто приходил сюда), ему казалось, что сам он незаметно превращается в огромное ветвистое дерево, и оно своими бесчисленными змеящимися корнями и ветвями пронизывает лесное пространство, соединяясь с корнями и ветвями, почками, нежными смолистыми сосудами других деревьев, и сливается с ними, ощущая через бесконечные живые древесные тела весь застылый, заснеженный мир.
Владимир Глебович видел во всем лесном мире простое величественное Существо, только снаружи разделенное на отдельные, не связанные между собой деревья и растения, а на самом деле — цельное и неделимое. И Существо леса не отторгало от себя Майкова, который пытался найти в форме листьев, стволов, расположении кустарников и деревьев тайное его предназначение, но оно ускользало от него, и он просто ощущал радость от соединения с Существом зимнего замерзшего леса. Темные, опушенные белыми ветвями провалы просек казались ему огромными затягивающими в себя глазами.
Когда Майков возвращался из леса, таинственные, будто чем-то заполненные пространства чащоб с замысловатыми проходами еще долго-долго стояли у него перед глазами. Часто они сливались с его абстрактными видениями, и почему-то именно это слияние радовало его.
Он представлял, как эти деревья ощущают своими стволами прикосновения яркого солнца, и как от этих прикосновений в них рождается такая же радость, как и во всем живом вокруг. Как она передается от ветви к ветви, от куста к кусту и вмиг облетает все Существо леса.
Он представлял, как черными ночами раскрытые навстречу свету звезд ветви ловят этот свет, и что-то отдается, трепещет, звенит в глубинах лесного Существа, и сам лес, сжимаясь и расширяясь, словно ощущает свет чуть заметных с земли звезд. И мириады атомов, образующих живое Существо леса, вздрагивают, откликаясь на движение других мириадов атомов, летящих от звезд навстречу распахнутым ввысь ветвям.
И вот теперь, во время этой лесной прогулки, первоначальное волнение, вызванное в Майкове визитом неожиданных гостей — а он действительно взволновался, сам не зная почему, — улеглось, и он отдался резкому и тревожному ощущению леса, но тревожному той тревогой, которая на самом деле сладка и радостна — тревогой живой волнующейся жизни…
Он чуть улыбнулся Екатерине Ивановне.
— Как вам тут? — спросил он.
— Старый лес, — сказала она, — очень старый, смолой пахнет.
Ей нравились гладкие поверхности стволов сосен, розовато-желтые с шуршащими на ветру чешуйками отставшей тончайшей смолистой коры. Ее завораживала эта прямая укатанная дорога, уходящая в даль.
— Да, очень старый, ему лет триста будет, таких лесов в Подмосковье уже почти что и нет. Мне спокойно в нем, — ответил Майков, — а то мне в последнее время часто неспокойно бывает.
— Почему же?
— Я не могу сказать, — чуть улыбнулся он, — я сам не знаю, иногда так волнуюсь, иногда мне что-то привидится, и нет на самом деле этого, и знаю я, что нет, но все равно это мне видится, и люди какие-то необыкновенные. Я, знаете, раньше и на людей смотреть не мог. Все мне казалось, что рядом есть удивительные прекрасные люди, только вот найти их нужно.