— Да. — сказал он, — мы многого достигли, мы многое построили, но тут есть одно но. Нам нужно развитие, нам нужно знать куда мы идем, нам нужно будущее, именно будущее, нам нужно знать, какое оно будет, это будущее. Вот в чем вопрос. И еще есть вопросы. Именно с этих вопросов и начался, собственно, наш эксперимент, верно я излагаю идею?
— Совершенно, — сказал Иванов.
— Вопросы, — продолжил Болдин, — именно вопросы. Когда человек думает о будущем, оно состоит из вопросов, из самых простых вопросов. Как мы будем жить, зачем мы будем жить, какова цель нашей жизни? И зачем это все, зачем, собственно, даже равенство? Нет, вы не пугайтесь, нет, тут пугаться не нужно. Этот вопрос также обязательно возникнет, обязательно, он неизбежен. Без ответа на него нет будущего, без ответа по большому счету. Вот как, вот в чем цель нашего эксперимента. Вот ведь как. И еще, даже такие вопросы: зачем смерть, зачем жизнь? Ведь вся эта новая жизнь, та жизнь, которую мы строим, которая так трудно и впервые рождается — она не может жить без этих вопросов, как, впрочем, и всякая другая жизнь. Она не может жить без широты и без раскрытия. Вот отсюда, именно отсюда и возник он, этот эксперимент.
Тут снова гладкий ход его мыслей был прерван образом. И увидел он уже нечто совершенно необычное. Увидел он рыжеватого человека, небольшого роста, увидел его рыжеватые глаза и серое лицо. И еще увидел его улыбку. Улыбка была совершенно доброй, даже очень человечной. И откуда у него была такая человечная улыбка? Нет, он что-то такое знал, наверняка знал, — подумал вскользь Болдин. Обязательно знал. И от того, что он увидел это лицо, и от того, что он почувствовал в себе этот образ и улыбку его, ему почему-то стало страшно, и он вытер мелкие капли пота, выступившие у него на лбу.
Скорее, скорее, скорее избавиться от него, от этого видения, и нет же уже его, нет же, как и нет ничего остального, скорее, скорее спихнуть это с себя. Уйти, скрыться.
— Самое удивительное — это то, что эти вопросы уже кем-то в нас поставлены. — И вспомнил, что тот, усатый ему это также говорил. Или намекал. Или говорил. — Эти вопросы о будущем, — добавил он. — Вот ведь что. А что мы можем на них ответить сейчас, что мы можем сказать людям? Ничего. Так что если говорить коротко — основной задачей нашей является ответ на эти вопросы, и если не ответ, то хотя бы подход к ним.
— Философия, — сказал Иванов. — Высокая философия.
— Это и есть эксперимент, — сказал Болдин. — Эти вопросы — это будущее. Это наши чаяния. И мы должны ответить на них по-нашему. Понимаете, именно по нашему. С наших позиций. Вы это понимаете?
Майков слушал и разговор все более затягивал его. Неужели ОНИ и этим интересуются, неужели? И давно. Кто бы мог подумать? — рассуждал он про себя. — Каково. И причем тут я?
— Раньше, — продолжил Болдин, — данные работы, как вы сами понимаете, носили совершенно секретный характер. Абсолютно. Но теперь, теперь это не имеет смысла. Времена меняются. Прошлое уходит. А вечные вопросы остаются.
— И тут у нас есть гипотезы, — сказал Иванов. — Не скажу, чтобы они были особенно сложные, мы вообще не терпим сложностей и недомолвок, все должно быть четко. Мы хотим не отстать от времени. А то ведь время-то хитрющее, возьмет и вернется и уйдет куда-нибудь вперед, куда-нибудь вдаль. Такие примеры уже бывали. Тут нужен контроль.
«Вот оно что?» — подумал Майков.
— Да. Гипотеза, — продолжил Болдин. — О ней нужно сказать. Наша гипотеза заключается в том, что придет новый человек, что он уже в какой-то степени пришел. Вот. Что этот человек будет совершенно иначе смотреть на мир, что эти вопросы о жизни и смерти будут ему небезразличны, что он принесет в себе новый, нет, новейший мир, что этот мир будет чудовищно прекрасен, что этот человек будет творец, что, наконец, это будет наш человек.
— Да, — сказал Иванов.
— Его нужно найти, — сказал Болдин, — его нужно искать. Его нужно делать.
— У нас есть концепция, — сказал Иванов.
— В чем же она заключается? — сказал Майков.
— Она заключается в том, что перемены, которые происходят в мире, что строительство нового мира начинается со строительства нового человека, с изменений, которые идут в нем. Это, во-первых, Во-вторых, в этом новом человеке рождается некая новая структура, которая позволяет ему расширенно увидеть мир. Которая позволяет ему видеть то, что до сих пор никто не видел, которая, наконец, связывает его с глубокими слоями материи, с такими ее глубинами, которые казались совсем недавно недостижимы. В-третьих, что эти структуры начнут нарождаться во всех людях. И что, таким образом, изменятся все люди. А это уже будущее. В-четвертых. Нам нужно первыми увидеть эту структуру, первыми увидеть будущее, которое придет в мир через это новое развитие человека, через его новое строительство.