В очередной раз он испытывал то удивительное чувство, которое говорило ему, что, хотя эти древние времена и миновали и оставили по себе лишь покосившееся прошлое и приятную грусть на душе, все равно они где-то совсем рядом, где-то в других, невиданных пока человеку пространствах, пересекающихся с этим старым миром величественных срубов, ладных ворот, дощатых серых заборов, миром не то чтобы с умыслом сохраненным человеком, а именно проросшим откуда-то издалека в настоящее и говорящем о существующем рядом прошлом, о том, что вовсе не умерло оно, не исчезло, не пропало безвозвратно, а будет вечно, живет и нередко возвращается в настоящее.
Было и еще одно ощущение, сливавшееся с этим. Это ощущение какой-то тайны, пронизывающей город. Каждый дом, закоулок что-то хранили за своим видом. Это нечто не поддавалось уму, но одновременно присутствовало всюду: и в домах, и в улицах, и во внутренностях комнат, видневшихся за стеклами, и душе хотелось поместить это нечто в себя, чтобы понять, что же, собственно, это за таинственное очарование, но не моглось, и тайна эта оставалась словно за стеклянной пленкой, как оставались таинственными лица смотрящих сквозь стекло окон людей.
Владимир Глебович шел по длинной кривой улице, поросшей порыжевшей травой. Минут через десять она привела его на площадь. В ее центре виднелся асфальтированный квадрат. На нем стояло белое прямых форм здание с большими стеклами, напоминавшими витрины. Около здания возвышался величественный монумент из гранита. Владимир Глебович подошел к памятнику поближе и на полированном красном граните основания памятника увидел надпись, выложенную из полированных бронзовых букв. «Петр Петрович Петров», — прочел Майков вслух. Он отошел подальше, чтобы лучше рассмотреть памятник, исполненный прямо-таки великолепно, видимо, превосходным мастером, но, отойдя подальше, он обнаружил, что вся фигура становится явственней и выразительней, но черты лица, наоборот — совершенно неразборчивыми. Тогда он снова подошел поближе, но ближе лицо также не было видно; оно находилось слишком высоко и черты его из-за этого сглаживались. Оставалась лишь одна великолепная фигура. Отполированная до блеска, она создавала ощущение величественности и значимости памятника, хотя в чем, собственно, была эта значимость, сказать было нельзя.
Владимир Глебович еще раз взглянул на памятник и пошел прочь. Площадь снова привлекла его внимание. В одном конце ее виднелась старая сосновая роща. На краю рощи стояла белая церковь.
Она была очень проста. В основе ее стоял куб. Из куба выходил тонкий барабан, увенчанный одной главкой, бережно укрытой осиновой щепой. Около церкви стояли ящики с бутылками. Иные из них развалились, и бутылки выпали на траву.
Чуть подалее церкви был еще один памятник — точная копия того, что стоял в центре площади, только поменьше. На памятнике также стояла надпись — Петр Петрович Петров.
У края леса он заметил еще одно величественное сооружение. Это было основание и части стен какого-то огромного здания, явно недостроенного, поскольку стены кое-где уже пообвалились. Здание это напоминало огромный куб с куполообразной крышей, полурухнувшей под напором недостроенности и времени.
Это сооружение, хотя построено оно, очевидно, было недавно, контурами своими напоминало храм. Столько величественного, значительного, плавного ощущалось в его линиях. Только одна странность пугала взор. Многочисленные окна здания были зарешечены. Владимир Глебович вошел в этот куб. Тут пахло сыростью и плесенью. Свет, упиравшийся в неровный покалеченный дощатый сырой пол, торжественно высвечивая гнилые полосатые тюфяки, набитые провонявшей уже соломой и вылезшим конским волосом. В столбах света проносились птицы. Они то исчезали в полном мраке, то внезапно вылетали из темноты. Плавный изящный полет птиц поразил Владимира Глебовича. Он долго, как завороженный, смотрел на них. Поражало его то, что красота эта была дана так естественно и просто, и что она могла соседствовать с этим разрушенным тоскливым, щемительным миром так, будто и не было этого мира рядом, так, словно что-то совершенно отдельное управляло этими мирами…