Только теперь Майков понял, чего ему не хватало в этом городе. А не хватало ему всего лишь — стакана водки и незлого лица рядом. И то, и другое нашлось само собой.
— Вот так вы тут и живете? — сказал он.
— Так и живем.
— Хорошо живете?
— Хорошо живем, зачем лучше?
— Незачем.
— Чего мудрить. Все у нас есть. Лучше мы никогда не жили.
— Верю.
— А то было хуже.
— Это как же?
— Жрать нечего было.
— Да?
— Да.
— А так вообще как?
— Видишь же. Живем на воле.
— Вот оно что? А раньше не на воле?
— Всяко.
— Ясно.
— А ты откуда? — спросил собутыльник.
— Издалека.
— Ясно. Вы там как?
— Так же.
— Ну и хорошо.
— Хорошо, конечно… — сказал Майков.
— А ты издалека?
— Да ты спрашивал только что.
— Верно. Забыл.
— Ты в городе давно живешь?
— Всю жизнь.
— А работаешь где?
— На фабрике. А что?
— Ничего, так.
— А что ты спрашиваешь? Интересно?
— Да так, — сказал Майков. — Чего здесь раньше-то было?
— Когда?
— Лет пятьдесят назад.
— Так что. Поле. А ты что, не знаешь, газет не читал?
— Каких газет?
— Наших, — он вытащил из-под головки чеснока газетный обрывок. — Ну ты даешь!
— Так, говоришь, поле было?
— Да. Оно.
— А город откуда же?
— Так его построили.
— Так ему тысяча лет!
— Может и тысяча, только его сломали тогда. Поравняли, а потом стали реставрировать. И дома, и все.
— Так, церкви и все?..
— Заново построили.
— Вот оно что?
— А ты как думал. Думал, все так просто?
— Нет.
— Шалишь, — сказал он неожиданно игривым голосом, — смотри мне.
— Чего смотреть?
— Не шали.
— А до того, как сломали, чего было?
— Как чего? Крепостное право.
— Вот оно как?
— Ты думал, я не знаю, — он лукаво улыбнулся.
— Да нет.
— Не шали.
— Не буду.
— То-то.
— Тут, говорят, у вас человек один был. Памятники ему поставили.
— Был.
— Да ты дослушай!
— Ну!
— Он кто был?
— Ничего мужик. Строгий. А без строгости нельзя!
— Понятно.
— А ты сидел? — спросил он Майкова.
— Нет. А ты?
— Сидел.
— Много?
— Хватит.
— Так ты скажи, Петров-то этот что сделал?
— Построил кое-что.
— Что?
— А вон, — мужик махнул в сторону развалин.
— Так это же порушилось.
— Не дали достроить.
— Кто?
— Враги.
— А были?
— А то нет.
— А вообще?
— Вообще — лучше жить стали.
— Как лучше?
— А так. Сильно лучше. Все появилось.
— Что все?
— А ты не видишь?
— Да я не местный.
— Колбаса появилась. Почти каждый день едим.
Майков ошеломленно посмотрел на своего собеседника. Он никак не ожидал, что вся развернувшаяся перед ним сказка упрется в колбасу. Он представил эту колбасу и снова посмотрел на лицо сидевшего рядом с ним человека. Ни тени улыбки не было в этом лице, скорее наоборот — оно помрачнело и выглядело недружелюбно.
Майков встал и протянул гражданину руку.
— Шалишь, — сказал тот. — Смотри.
Но Владимир Глебович уже не слышал своего собеседника. Он почти бежал к гостинице.
Глава седьмая
На следующий день Майков и Екатерина Ивановна отправились на прогулку. Недалеко от гостиницы их внимание привлекло огромное здание, пропущенное Владимиром Глебовичем при его странствиях по городу. На здании была дощечка с надписью: «Музей Авторитетов». Здание музея оказалось огромно и было видно за несколько кварталов. Серые гранитные глыбы его стен заранее как бы внушали к себе уважение и некоторый трепет, потому что за такими глыбами и за таким огромным зданием должно бы, наверняка, было прятаться нечто огромное, величественное и уж, по крайней мере, серьезное, имеющее в жизни выдающееся значение.