В коридоре поднялся невообразимый гвалт, орк с человеком сцепились, стоявшие рядом претенденты принялись их разнимать и в итоге передрались сами. Тут только я поняла, почему здесь не было ни ваз, ни статуй, которых в коридорах на других этажах имелось больше, чем в национальном глирзенском музее искусств. Видимо, такие вот «знакомства» у регистратуры происходили с завидной частотой.
Я отошла подальше, решив сделать вид, что ничего не замечаю, и уселась на уголок скамейки, уронив тяжелый рюкзак на пол. Плечи нехорошо заныли, и я принялась массировать правое левой рукой, чуть подхиливая себя. Странно, что кроме ваз и статуй, на этаже отсутствовали и сотрудники университета. Если только это не…
Меня внезапно озарило, и я, оттолкнув рюкзак, полезла на скамью, чувствуя, как сердце предательски заколотилось.
Я откашлялась и, вскинув руки, завопила во всю силу легких.
— ТИИИИХООООООООООО!!!
Как ни странно, меня услышали, и толчея на какое-то время прекратилась. Те, кто остался в стороне, недоуменно переглядывались, дравшиеся же смотрели на меня, как на идиотку.
— Если вы не забыли, мы находимся в здании университета миротворцев, а их девиз вообще-то: «Единство рождает мир», — никогда бы не подумала, что буду вот так ораторствовать. На родине я предпочитала оставаться незаметной. — Уверена, что вас всех вышибут отсюда, если вы не прекратите попирать основы этого древнего ордена.
Говорила я громко и уверенно на чистом, без акцента, древнем (благо в Глирзе он был основным языком), хотя ноги тряслись, а лицо горело.
— Может, разберетесь потом, на улице? — предложила я.
— Может, человек не будет мне указывать? — прогремел орк. — Или ты, чучело, решила…
— Ты кого чучелом назвал, кирпичная рожа? — возмутился дравшийся с ним мгновение назад коренастый, светловолосый парень.
— Вообще-то она дело говорит, — произнес кто-то.
— Мне люди не указ! Армаган зех фараз!
— Эр хазан фас тагор? — я обернулась.
Мимо меня прошел тот самый орк, что пнул мой рюкзак, сбил меня на мотоцикле и подкинул деньжат, короче, я в очередной раз убедилась, что минусом острова является его малая площадь.
— Эзвар рапил шир, — бушующий орк отошел от парня, с которым мутузился мгновение назад, и склонил голову.
— Здесь принято говорить на языке древних, — произнес высокий седой эльф, незаметно вышедший из кабинета регистратуры. Он посмотрел на меня, всё ещё стоявшую на скамейке, потом глянул на мерзопакостного орка, и, наконец, окинул взглядом претендентов, подравшихся и воздержавшихся.
— У каждого свои предки, — заметила орчиха, из-за которой и начался бардак.
— Здесь вас научат сочетать традиции и новации, — спокойной ответил эльф и снова уставился на меня. На вид ему было лет девяносто — сто, то есть около пятидесяти в переводе на человеческую жизнь, темные с проседью волосы пучками торчали за острыми, длинными ушами. На лацкане темно-синего пиджака блестел значок ордена — гора Мироздания с замком на вершине.
— Слезьте со скамьи, уважаемая, — попросил он и повернулся к моему старому знакомому. — Рад видеть Вас среди претендентов, Азар Эзрех Хагон.
Я отвернулась к стене, пытаясь скрыть удивление, остальные не очень в это преуспели, таращась во все глаза на орка. Вот так да, оказывается, мой знакомый шкаф принадлежит к клану Эзрех Хагона! Хорош орден, раз принимает под своей крышей бешеных тигров.
У знатных орков есть такой обычай: при знакомстве они обязательно говорят, к какому клану принадлежат. В большинстве своем, это правящие семьи и приближенные к ним. Власть в оркских землях всегда была сосредоточена в руках нескольких мощных кланов, ведущих свою родословную от некого героически окочурившегося предка.
Я подняла рюкзак и оперлась плечом о стену. Что ж, мой мир расширился от маленького городка до едва ли не всей планеты. Стоило начать привыкать.
— Выстраиваемся в очередь, — скомандовал эльф. — И ведем себя достойно.
Парень, который мутузился с орком мгновение назад, подошел ко мне и протянул руку.
— Джеймс Симонс, Герфезон. Ты здорово вышла из ситуации.
— Да уж. Антея Тейер, — о родине я благоразумно умолчала. — Но орки что-то не расположены ко мне.
— Ко мне тоже, — Джеймс потер рассеченную скулу. — Давай помогу.
Он снял рюкзак у меня с плеча и закинул себе за спину.
— Ничего себе, что ты туда понапихала? Шмотки?
Его бесцеремонность не смутила — я сама чаще всего вела себя точно так же.