— Валя делает для нас хорошие эскизы и помогает с дизайном нашей веб-страницы. У нас будет страница, рекламирующая наши услуги, вы знаете?
— О, посмотри, мама, кажется, это два раза по шестнадцать долларов! — воскликнула Людмила Петровна, когда подали две закуски под большими серебряными крышками-колпаками. Это были пельмени с начинкой из оленины и крабового мяса. Официанты, невероятно красивые мальчик и девочка, переглянулись и, сосчитав «раз, два, три», одновременно сняли крышки с блюд…
— Мы беседуем об искусстве, как джентльмены, — сказал Валентин.
Вечер продолжился, как и следовало ожидать. Мы ехали ко мне домой под поразительным летним небом: сверху синева Северного моря, затем неясный серый оттенок Невы и в самом низу — блестящая современная оранжевая лента, которая, как флюоресцентный туман, повисла над соперничавшими друг с другом шпилями Адмиралтейства и Петропавловской крепости.
В пути мы по очереди стегали водителя березовыми ветками, якобы для того, чтобы улучшить его кровообращение, а на самом деле потому, что в России невозможно закончить вечер, не набросившись на кого-нибудь.
— Теперь я чувствую себя так, словно мы едем в старинном экипаже, — сказал Валентин, — и стегаем кучера за то, что он едет слишком медленно… Быстрее, кучер, быстрее!
— Пожалуйста, сэр, — умолял Мамудов, — и так трудно ездить по этим дорогам, даже когда тебя не стегают.
— Меня никто прежде не называл «сэр», — восторгался Валентин. — Опа, негодник! — вскрикнул он, огрев шофера еще раз.
Я показал им свою квартиру — роскошное жилище в стиле «ар нуво», в доме постройки 1913 года (общеизвестно, что это последний хороший год в истории России) — тут полно было бледной керамической плитки и эркеров. В окна просачиваются последние лучи вечернего света. Проходя по комнатам, Валентин и шлюхи издают потрясенные восклицания, а молодой монархист и веб-дизайнер шепчет:
— Значит, вот оно как… Значит, вот как они живут.
Я завел их в мою библиотеку, где книжные полки скрипят под томами покойного палы, — это собрания текстов великих ребе, «Банковский устав Каймановых островов» в трех томах, с примечаниями, и всегда популярные «Сто одни налоговые каникулы». Появились слуги с графинами водки. Елизавета Ивановна грозилась сыграть для нас на аккордеоне, а Валентин уговаривал ее дочь процитировать для нас великих философов, но, когда наконец принесли аккордеон и раскрыли томик Вольтера, мои гости уже спали вповалку. Нос Валентина «картошкой» застрял между внушительными грудями Людмилы Петровны, а руки обхватили ее бедра, словно они танцевали вальс-ноктюрн.
Я никогда прежде не видел, чтобы мужчина плакал во сне.
Глава 10
PORKYRUSSIANLOVER@HEARTACHE.COM[6]
Оставив своих гостей, я вошел в неярко освещенную копию кабинета доктора Левина, выудил из-под кушетки свой лэптоп и отправил Руанне через эфир электронное сообщение:
«Привет, красивая крошка, это миша. интересно, почему ты так давно мне не писала, сегодня вечером отрываюсь с двумя русскими милашками (помнишь, как мы с тобой отрывались?), тебе бы понравились эти две девчонки, они — настоящее гетто, помнишь, как я скатывал наши носки в стиральном автомате, я скучаю по тебе.
очень люблю (правда)
миша папаша закусь жирный русский любовник
P. S. надеюсь у тебя хорошо идут дела в колледже. что-нибудь необычное в твоей жизни? дай мне знать.
P. P. S. может быть ты приедешь в санкт-петербург на рождественские каникулы, может быть ты и я сможем оторваться?!»
Я уже собирался насладиться «ночным колпачком» с «Ативаном», когда на экране появилось сообщение. Я испустил радостный возглас при виде адреса отправителя: «rsales@hunter.cuny.edu». Я подумал, не приберечь ли это сообщение на завтра, зная, что не смогу уснуть, если слова Руанны засядут у меня в мозгу, как пули.
Послание Руанны было поразительным и по стилю, и по содержанию. В нем не было ни наших забавных словечек, ни сокращений. Руанна пыталась писать, как молодая образованная американка, хотя ее орфография и грамматика были произвольны, как и всё на углу 173-й улицы и Вайз.
Во-первых, прости меня за то, что я так долго не отвечала на твои милые, милые письма. ТЫ хороший друг, и я всем-всем тебе обязана — моим образованием, и зубами, всеми Надеждами и Мечтами. Я хочу, чтобы ты знал что я тебя люблю. Во-вторых, мне жаль, что приходится писать это письмо сразу после трагедии с твоим отцом. Я знаю, это повлияло на тибя умственно. Да и кому бы не стало грусно, если кого-то близкого убьют, как собаку.