— Скажи его нам, — потребовал Валиба и уселся на ковер. — Встань вот здесь. Начинай.
Хасан с сильно бьющимся сердцем стал перед хозяином дома и нараспев произнес:
Когда он закончил читать и умолк, приятель Валибы сказал:
— Мальчик позаимствовал свои стихи у древних, но облек их в прекрасную новую форму, если это действительно его стихи.
Валиба молчал. Потом вдруг спросил Хасана:
— Если я начну стихи словами: «мы рыцари вина…», как ты продолжишь их?
Хасан, не задумываясь, выпалил:
— А с чем ты сравнишь вино и воду?
— Вино, если оно красное, можно, по-моему, сравнить с огнем, яхонтом, солнцем, а если оно желтое, то с глазами петуха — они желтые и прозрачные. А воду можно сравнить с жемчугом, потому что я видел: когда ваш слуга смешивал вино, пузырьки воздуха поднимались к краям и были похожи на жемчуг.
— Ты учился где-нибудь?
— В куттабе, когда мы жили еще в Ахвазе.
Валиба вздохнул и, подтянув мальчика к себе, сказал:
— Я живу на Восточной улице, рядом с рынком зеленщиков. Мой дом второй справа, если пойдешь от рынка. Когда кончишь работу в лавке, приходи ко мне после вечерней молитвы, я буду заниматься с тобой, как занимаюсь с другими учениками. Но с тебя я не буду брать плату. Каждый день вечером я читаю им стихи и учу их.
— Когда трезв, — вставил Яхья со смехом.
— Когда трезв, — серьезно повторил Валиба.
Потом, обратившись к Яхье, сказал:
— Сейчас позволь нам уйти. Мы выпили совсем немного и отдохнули у тебя, так что доберемся до дома.
— Я велю подать вам оседланных мулов, мои слуги проводят вас, — предложил хозяин.
— Что ж, — согласился Валиба, — так и сделай!
Потом он хлопнул в ладоши и, когда евнух просунул в беседку свое лоснящееся лицо, сказал ему:
— Думаю, твой господин не будет в обиде, если я попрошу отсыпать этому молодцу в узелок побольше сладостей.
Евнух поклонился, взял Хасана за руку и повел за собой. Он завел его в большую комнату, которая, видно, была рядом с кладовой — в комнате вкусно пахло сушеными плодами — вышел и скоро вернулся, держа в руке довольно большой узелок. «Возьми, сынок, тут много вкусных вещей, иди с миром».
Хасану хотелось посмотреть, что в узелке, но он спешил к хозяину — ему не терпелось поделиться с ним радостью, ведь только Абу Исхак мог оценить удачу, выпавшую на долю своего ученика.
Войдя в лавку, Хасан увидел, что старик как всегда сидит на своем любимом ковре, полузакрыв глаза. Мальчик ожидал, что его будут спрашивать, почему он задержался, но Абу Исхак, услышав скрип двери, повернул голову и произнес только:
— На улицах спокойно?
— Да, — удивленно сказал Хасан. — Все как обычно, я не заметил ничего особенного.
— Ну, дай-то Бог, — вздохнул Абу Исхак и, тяжело поднявшись, подошел к мальчику.
— Что это у тебя? — спросил он, увидев узел.
Наконец-то Хасан мог рассказать о том, что с ним случилось! Но хозяин не выказал особой радости. Он пожал плечами и сказал:
— Я бы желал для тебя другого учителя. Валиба хороший поэт, но гуляка и безбожник. Ему не раз грозило заточение, но его защищают могущественные покровители, среди которых — сам сын халифа, аль-Махди. Однако милость сильных переменчива. Смотри, сынок, учись у него ремеслу стихосложения, если уж он позвал тебя, но не перенимай ничего дурного. Я буду отпускать тебя пораньше, чтобы ты не очень уставал. А теперь иди, разложи благовония, у меня сегодня много заказов.
Хасан сунул свой узелок в уголок и принялся за работу. Он не заметил, как прошел день. В лавку приходили покупатели, Абу Исхак разговаривал с ними, говорил Хасану, что надо сделать, и тот машинально выполнял приказы хозяина.
Наконец Абу Исхак закрыл лавку и отпустил ученика домой. Войдя во двор, Хасан сразу же положил узел на землю и развязал его. Одновременно он рассказывал матери, сестрам и брату, откуда у него этот подарок. Сестры завизжали от восторга и стали выхватывать друг у друга виноград, жареный миндаль, сладкие мучные шарики. Мать надавала им затрещин и поделила все поровну. Хасан насыпал свою долю в шапочку и сел во дворе. Он ел сладости и мечтал, как завтра вечером пойдет к веселому поэту и будет учиться у него стихам.
Он сам не заметил, как уснул.
Разбудили его лучи утреннего солнца, которые падали на лицо. Хасан вскочил, прополоснув лицо теплой водой из бадьи, наскоро помолился — мать его не очень набожная, да ей и некогда следить за тем, чтобы сын неукоснительно выполнял все предписания ислама, и, высыпав оставшиеся сладости в пояс, надел шапочку, скрутил пояс и повязал его поверх кафтана.