— А что за тайные силы скрываются в пещере? — задал очередной вопрос Дмитрий Степанович.
— Об этом вам придётся расспросить Слипов, — пожал плечами Генрих Карлович, мне они вряд ли откроют свои тайны.
— Сколько же ещё народностей проживает в нашем имении? — с опаской спросила Дарья Платоновна.
— Да собственно осталось сказать о последних, — улыбнулся управляющий, — народ из страны Охтакона. Местные жители прозвали их Окручи. Так же как и Слипы, они проживают особняком, но не в силу своей нелюдимости, напротив! Окручи очень общительны, веселы и энергичны. Но несколько лет назад Общий Совет деревни постановил выделить народу Окручей земельный надел в Западной стороне имения и запретил Окручам появляться в Полянке без особой на то надобности.
— Отчего же это к ним эдакая немилость? — округлила глаза Дарья Платоновна.
— Окручи великие мастера притворства и обмана, — пояснил Генрих Карлович, — некоторые, наиболее сильные из них обладают магическим даром отводить глаза.
— Это как же? — заинтересовался Дмитрий Степанович.
— Думаю, они способны человека ввести на время в состояние некоего забытья. Я, знаете ли, читал, что этот метод с успехом практикуется ныне среди некоторых учёных…
— Среди шарлатанов он практикуется! — возмущённо фыркнул отец Никон, — а лукавые Окручи, глаза отведут кому хочешь! Да вот хоть у меня был случай: отслужил я как-то обедню и спустился в погреб, кваску холодного испить. Смотрю, там супруга моя сливки с молока в кринку собирает. Собирает и эдак с усмешечкой мне подаёт: Возьми, касатик, да вместе с этим копчёным окороком наверх отнеси, а то мне что-то тяжеловато! Подивился я, что это она меня касатиком назвала, но ничего — смолчал! Поднял наверх и окорок и кринку со сливками и ей помог подняться. А как сам-то из погреба вылез, рядом уж и нет никого! Я сразу неладное-то заподозрил! Шасть в дом, а Дуняша, супруга моя, там сидит, пяльцы деревянные в руках держит — на рушнике цветочки голубые вышивает. Где же, — говорю, — матушка, окорок, что вы из погреба унесли? А она глазищи на меня вскинула и в ответ: Окстись, батюшка, какой такой окорок, чай, нынче пост! Тут уж и я вспомнил, что пост! Ровнёхонько на Страшной неделе эдакое со мной приключилось! Выскочил я на крыльцо, а неподалёку девки-Окручи проходили. Увидали меня и — ну хохотать! А попробуй, докажи, что это они ко мне в погреб лазили и меня же, старого дурака, заставили помогать мои же запасы таскать! Не пойманный не вор! — заключил отец Никон, впрочем, без особой обиды.
Присутствующие выслушали его с улыбкой, а Генрих Карлович добавил:
— Это верно — таковы Окручи! Безобразят и шалят, а после насмехаются над одураченными жителями. В конце-то концов, их безалаберные выходки рассердили обитателей Полянки, и решено было выселить Окручей за пределы деревни.
Взволнованный Дмитрий Степанович подошёл к открытому окну, вдыхая жаркий летний воздух. Он долго задумчиво теребил пушистые бакенбарды и, наконец, обратился к управляющему:
— Вот вы давеча, Генрих Карлович, рассказ-то свой начали с того, что загадку будто разрешить не можете! Мне-то признаться опосля ваших басен и вовсе мало что понятно, да только скажите мне, ради Христа, в чём же сейчас-то наша наиглавнейшая сложность?
— Убийство, разумеется, — нахмурил белесые брови господин Мюллер, это дело весьма серьёзное, требуется обсуждение всего Совета Видящих, да и решить пора, кто из вашей семьи в Совете место займёт!
— Да как же я встречусь с другими Видящими? Где ж я их найду? — развёл руками Дмитрий Степанович.
— С помощью Абуджайской Шали, естественно, — в свою очередь удивился Генрих Карлович.
— А это что ещё за штука такая? — вопросительно глянул Перегудов.
Генрих Карлович и отец Никон оба в совершеннейшем изумлении воззрились на Дмитрия Степановича. Затем они так же молча посмотрели друг на друга, снова на Перегудова и, наконец, воскликнули одновременно в страшной тревоге:
— Как?! Да разве Старая Барыня не указала в своём письме про Шаль?!
— Ни словечка! — отрицательно покачал головой Дмитрий Степанович, гадая о причинах такого странного волнения.
— Ну а Зеркало Сути? — жадно спросил отец Никон, — хоть Зеркало-то она вам оставила?!
— Ничего она мне не оставила! — рассердился Дмитрий Степанович, — ничего, окромя обгоревшей усадьбы, поросшего непроходимым лесом клочка земли и двух пустоголовых помощников!
Управляющий безнадежно переглянулся с отцом Никоном.
— Это очень усложняет дело, господин Перегудов, — тихо и печально покачал головой Генрих Карлович, — Зеркало и Абуджайская Шаль, главные атрибуты, позволяющие Видящему обнаружить и открыть Двери в другие миры. Покойный Данила Евграфович, говорят, умел обходиться без них, но на то нужен особый дар и умение…
— Спокойно, господа! — решительно вмешалась Дарья Платоновна, — объясните-ка мне толком, что это за вещи такие и на что они нам сгодятся?
— Зеркало Сути отражает сущность вещей, — тусклым, безжизненным голосом пояснил Генрих Карлович, не всё то, что видим мы глазами, выглядит так, как нам представляется. Глаз человека — орудие весьма несовершенное, и Зеркало позволяет увидеть предмет в его настоящем изображении. Таким образом, Видящий находит Двери, присутствие которых скрыто для обычного человеческого взгляда.
— Ну, а Шаль? — в нетерпении спросил Николенька.
— Шаль позволяет открывать и закрывать обнаруженные Двери. И если Зеркалом может воспользоваться всякий, то Абуджайская Шаль послушна лишь в руках Видящего.
— То есть только представитель нашей семьи способен открывать Двери? — уточнил Дмитрий Степанович.
— Именно так, — подтвердил господин Мюллер, — но если эти предметы утеряны, боюсь, таковые их свойства не имеют более никакого значения.
— Но как же так? — разволновалась Дарья Платоновна, — отчего же вы, управляющий, не знаете где сыскать наше имущество? Так то вам управление доверено?!
— Я боюсь предположить самое страшное, — поднял на неё печальные глаза Генрих Карлович, — все эти годы я упорно гнал от себя эту мысль, но видно всё сводится к одному — магические предметы безвозвратно погибли в пожаре!
Неожиданно от двери раздался звонкий мальчишечий голосок:
— Не погибли!
Заговорщики разом повернулись, застигнутые внезапным возгласом врасплох.
У порога стоял Виктор. Ворот его ещё сегодня утром чистенькой рубашки был безнадежно заляпан следами глины и копоти. На коленях сиротливо висели безжалостно вырванные куски ткани, которые Виктор безуспешно пытался придерживать рукой. Но при этом чумазое, загорелое лицо мальчика дышало здоровьем и энергией.
Собрание молча и вопросительно взирало на смутившегося нарушителя.
— По крайней мере, не все… — тише добавил мальчик.
Глава 10
Похороны
— Зеркало Кондрат взял, — насупившись, и ковыряя пальцем ободранную коленку, проговорил Виктор в полной тишине, — не нарочно, так получилось. Старая Барыня Зеркало в саду оставила, на скамье, а сама зачем-то в дом ушла. Ну, Кондрат и взял. Он не навсегда взял, только посмотреть, а потом обратно положить хотел. Да только в тот день не удалось ему снова в сад пробраться, а ночью-то в усадьбе пожар начался, а уж утром некому было Зеркало отдавать. Так оно у Кондрата и осталось…
— Откуда вам это известно, молодой человек? — преувеличенно вежливо поинтересовался Генрих Карлович.
— Кондрат сам сказал! И ещё попросил вам рассказать. Он сам боится, думает, накажут его… Он не вор, просто так получилось… — повторил Виктор, просительно глядя на собравшихся.
— Так где же Зеркало теперь? — в нетерпении спросил отец Никон.
— Здесь, — просто ответил Виктор, доставая из-за пазухи небольшое овальной формы зеркало, обрамлённое фигурной рамкой из лёгкого красноватого металла с необычайно тёмной, почти чёрной поверхностью.