— Слушай, я не могу вечно топтаться на одном месте из-за твоей дурацкой ревности. Я же не виноват, что ты в каждом столбе видишь соперника. Сейчас речь идёт о группе, нам нужен гитарист, а такой, как он — особенно, другого такого шанса не будет, ясно? Хватит уже быть таким эгоистичным.
— Это ещё кто из нас эгоистичный, — Тайджи вдруг перекривился, схватил его за плечи и с силой встряхнул, Йошики клацнул зубами. — Я от тебя только и слышу «группа, группа, группа». Ты вообще о чём-нибудь думаешь, кроме неё?
Пианист слегка поджал бледные, бескровные губы.
— Думаю, но она для меня всегда на первом месте. И ты прекрасно об этом знаешь. Чего ты взбесился?
— Ничего, — буркнул Тайджи и отвёл в сторону глаза, — просто не хочу, чтобы ты сгоряча наделал глупостей.
Его горячая, чуть шершавая ладонь чувствовалась на обнажённом животе; она поглаживала, слегка надавливая, пощупывала нежную кожу. Прикусив губу и чувствуя, что опять начинает заводиться от этих прикосновений, Йошики дрожащими пальцами перехватил тонкое запястье, слегка отводя руку в сторону.
— Ты так говоришь, будто я собрался с порога прыгать к нему на колени и лезть целоваться, — с усмешкой констатировал Йошики, удовлетворённо наблюдая, как любовник кривится. — Утихни уже, это обычные переговоры, не более того. Я даже не уверен, что Хиде-чан согласится, вчера по телефону мне показалось, что он не горит желанием связываться…
— Ну и вот оно тебе надо, унижаться? — Тайджи хмыкнул прямо ему в ухо. — Ползать на коленках и просить?
— Да никто тут не унижается, блин, я просто предложу. Согласится он — хорошо, не согласится — значит, буду искать другого гитариста, — не дрогнул Йошики. — Хватит, ты меня не переубедишь. Я уже всё решил. И Тоши, кстати, тоже двумя руками за.
— Ну, если Тоши за… Два дебила — это сила, понял, сваливаю в туман.
Тайджи раздражённо повёл плечом и, опять плюхнувшись на подушку, подтянул к груди колени.
— За дебила я тебе попозже всыплю, — злорадно пообещал Йошики, натянул футболку и встал, заправляя её края в джинсы.
— Боюсь-боюсь, — засмеялся Тайджи, запрокидывая за голову руки. — Не обижайся, тайшо. Я ж любя.
Йошики показал ему язык, отвернулся и, подойдя к зеркалу, старательно поправил растрёпанные волосы, после чего взял со столика рядом помаду и стал сосредоточенно красить губы. Он спиной чувствовал жадный взгляд любовника. Тайджи всегда наблюдал за ним, пока он вот так прихорашивался, и говорил потом, что Йошики со спины сходит за девочку-подростка — в узких джинсах, с длинными рыжими волосами, падающими почти до пояса, и такой худенький, что, кажется, вот-вот переломится пополам, как тростинка.
— Да и вообще, — вполне мирно, как ни в чём не бывало спросил Йошики, проведя по губам помадой и облизнув их, — чего Хиде-чан тебе так не понравился? Ты как будто с ним лично подрался, а не с его барабанщиком… А он ведь не стал мне даже скандал из-за этого закатывать, хотя мог, посмеялся только. Довольно милый парень, не находишь?
— Не нахожу! — окрысился Тайджи, задетый за живое. — Если ты в него втюрился с первого взгляда, это твои проблемы, нечего на меня свои вкусы переносить. Он мне не понравился, и точка!
И он хмуро отвернулся, потянул к себе одеяло и сердито засопел. Тайджи сейчас напоминал ребёнка, обиженного тем, что взрослые не обращают на него никакого внимания.
— Как скажешь, — пожал плечами Йошики, накинул на одно плечо куртку и встал в позу, уперев ладонь в тонкую талию. В голосе появились привычные капризные нотки. — Тай, хорош дуться.
— Да не дуюсь я. У меня уже зла на тебя не хватает.
— Правда? Тогда подними задницу и поцелуй меня.
Тайджи кинул на него злой взгляд, казалось, что ещё буквально секунда — и он зашипит нечто вроде «Хаяши, да пошёл ты со своими капризами!» Йошики уже приготовился обиженно надувать губы. Но Тайджи всё же заставил себя подняться и подошёл к любовнику; Йошики с видом скучающей великосветской дамы милостиво подставил ему щёку.
— Удачи, — тихо сказал Тайджи, обняв его за талию. — Хоть мне эта затея не нравится, я хочу, чтобы ты был счастлив. Так что пусть всё сложится.
Йошики сцепил пальцы в замок у него на затылке и упёрся лбом в лоб.
— Впрочем, если так случится, — горестно продолжил басист, — я, наверное, напьюсь.
— Я тебе напьюсь, — Йошики нехорошо улыбнулся и легонько ущипнул за щёку. — Напиться всем разрешу только в одном случае — если Хиде-чан согласится, и можно будет на всех основаниях праздновать пополнение в составе «X».
Пианист потряс головой, отгоняя яркое воспоминание, и хмуро затянулся едким дымом.
Тайджи так и не привык к присутствию Хиде до конца. Никаких серьёзных конфликтов между ними ни разу не возникало, Йошики даже порой видел, как они перед репетицией сидели рядом и вполне мирно что-то обсуждали. На поклонах и общих фотографиях Йошики держал за руки их обоих, и очень часто ему казалось, что он буквально кожей чувствует злость любовника.
Гром грянул через несколько лет, когда после очередного громкого скандала Тайджи заговорил о своём уходе. Говорил он об этом не один раз, а довольно часто, чем начал серьёзно раздражать Йошики. Их личные отношения в тот момент тоже дали трещину, они без конца ругались и порыкивали друг на друга, и все улавливали напряжение между ними. И в конце концов Йошики, которому рассуждения любовника осточертели в край, рассвирепел и сам его уволил, хотя Хиде и Тоши в два голоса уговаривали упрямого лидера не действовать сгоряча и подумать. На носу был важный тур, терять очень талантливого басиста было не с руки, тем более из-за такой, как говорил Тоши, глупости. Но Йошики не дрогнул. В итоге они временно остались вчетвером, а потом Хиде привёл Хиса, своего близкого знакомого, который тоже играл на бас-гитаре. Тайджи же после всего случившегося исчез с горизонта, он разорвал отношения с бывшими коллегами, и Йошики даже не знал, где он и чем занимается. Старательно сохраняя равнодушный вид, внутри Йошики всё-таки ощущал некоторую горечь — что уж говорить, он питал к любовнику определённую привязанность, и терять его вот так на деле оказалось гораздо тяжелее, чем думалось. Тогда же Йошики и особенно сблизился с Хиде, который, как мог, утешал его. Закончилось всё тем, что Йошики через некоторое время обрезал свои шикарные волосы и зло сказал, что не хочет больше обо всём этом вспоминать.
Потом уже Йошики не раз задавался простым вопросом — а были ли они с Тайджи на самом деле так близки, как казалось? И он был вынужден отвечать сам себе грустную правду: вряд ли. Тайджи видел в Йошики, в первую очередь, сексуального партнёра, такого же необузданного и страстного, каким был он сам. Йошики природа, видимо, в качестве компенсации за хрупкое и болезненное тело, наградила поистине бешеным темпераментом, секс для него всегда был немаловажной составляющей в отношениях, и Тайджи, темпераментный, горячий, даже похотливый временами, более чем соответствовал его высоким запросам. В этом отношении они устраивали друг друга, буквально упивались своей страстью, могли целые сутки проваляться в обнимку под одеялом, забыв обо всём на свете, молодая горячая кровь так и бурлила и толкала на невероятные эксперименты. Но из кровати рано или поздно приходилось вылезать, тут-то вся эта страсть разом куда-то улетучивалась, и они почти сразу начинали ссориться. Им мешали поладить слишком разное мировоззрение, взрывные характеры, упрямство, которого было в избытке у обоих, и сумасшедшая ревность со стороны Тайджи, который, казалось, ревновал Йошики даже к работе, к коллективу в целом. Как лидер, Йошики постоянно был в поиске новых оригинальных решений в творчестве своей группы, Тайджи это его рвение обычно не нравилось, и начиналось: вспыльчивый Йошики яростно отстаивал своё, Тайджи, в свою очередь, стоял насмерть на собственных аргументах, под конец этого «нежного воркования» они обычно уже буквально рычали друг на друга, орали, срывая голоса, или шипели, как змеи, могли даже начать толкаться. Тоши и Хиде, а порой даже и вечно спокойный Пата, скакали вокруг них как ненормальные, пытаясь успокоить обоих, но и Тайджи, и Йошики только отмахивались от них и в унисон рявкали нечто вроде: «а ну отвяжитесь, не мешайте ругаться!» После этих ссор, правда, они чаще всего с жаром мирились в кровати, безумный секс искупал собой часть обид, но Йошики всё равно понимал, что эти эмоциональные качели ни к чему в итоге не приведут и со временем начнут только ранить их обоих. Они взрослели, становились спокойнее и разумнее, и одного только такого удовлетворения для устоявшихся серьёзных отношений категорически переставало хватать. Йошики сумел бы припомнить всего пару случаев, когда они с Тайджи разговаривали по душам, делились какими-то сокровенными мыслями, желаниями, страхами. У них словно и не было почти ничего общего, кроме группы, связавшей их постели и бешеного адреналина, только сплошные взаимные подколы и споры.