— Да, точно. Купим на обратном пути вечно мёрзнущему тебе новый тёплый свитер… — Хиде вздрогнул, приоткрыл глаза и опустил на возлюбленного взгляд. А Йошики улыбнулся и вжался щекой в его шею. — Я видел в одном магазине очень красивый, хотел его купить, но решил, что лучше тебе самому сначала его увидеть. А то у нас с тобой вкусы в одежде не совпадают от слова вообще. И… Если честно, я всё ещё надеюсь, что ты когда-нибудь перестанешь кутаться в эти безразмерные кофты.
— А я всё ещё надеюсь, что ты покрасишься обратно в рыжий и опять отрастишь волосы до пояса, — Хиде фыркнул. — Мы оба надеемся на несбыточное, заметил?
— Это вызов? — вскинулся Йошики. — Да легко. Один поход в салон — и я рыжий. А если не буду стричься, волосы до пояса за несколько месяцев отрастут. Хочешь? — он сощурил глаза.
Хиде начал кашлять.
— Да шучу, конечно. Времена уже не те, да и мне нравится, как ты выглядишь. Впрочем, раз уж ты проявляешь такое рвение, — он перевернулся на спину и с наслаждением потянулся, — так и быть, я сделаю тебе приятное и завтра надену рубашку, а не свитер.
— И кожаные штаны не забудь, — фыркнул Йошики и легонько надавил пальцем на кончик его носа, как на кнопку.
— Договорились.
Хиде усмехнулся и, притянув его к себе, зарылся носом в волосы.
***
Утренняя запись для одного из телеканалов закончилась даже раньше, чем Йошики предполагал — около одиннадцати утра. Хиде уже чувствовал себя гораздо лучше и всё-таки согласился составить ему компанию. Всю съёмку он сидел тихонько на кожаном диванчике и, чуть прищурив глаза, слушал и наблюдал, как Йошики, весь в белом, с тщательно уложенными волосами и подкрашенными глазами, в окружении камер играет «Лунную сонату». Хиде всегда любовался им в такие моменты, смотрел, как заворожённый. Йошики даже порой думал, что именно этот восторг в глазах и привлёк его к Хиде в своё время.
На обратном пути из студии Йошики всё-таки затащил его в бутик посмотреть на свитер. Хиде засопротивлялся было, но пианист почти силой поволок его к примерочным. Свитер и вправду был очень красивый — длинный, свободного покроя с толстым воротником, такой, какие всегда и нравились Хиде, связанный из мягкого ярко-синего кашемира. И он очень шёл Хиде, удивительным образом гармонично сочетался с его светлой кожей и малиновыми мелкими кудряшками. Да и самому гитаристу он явно понравился. В итоге, конечно, уйти без вещички так и не получилось. И уже пора было возвращаться домой.
До назначенного часа оставалось не так много времени, Йошики удовлетворённо оглядел украшенную гостиную, поднялся на второй этаж и заглянул в спальню.
— Аргх, так облипает… Как же непривычно.
Хиде ворчал перед зеркалом, придирчиво оглядывая себя со всех сторон и дрожащими пальцами пытаясь завязать галстук. Он выполнил данное вчера обещание, натянул на себя тонкую тёмно-красную рубашку и кожаные брюки. Йошики слегка прикусил губу при виде такого зрелища, подошёл к нему и перехватил руки.
— Тебе идёт. А галстук завязывать необязательно.
— А мне хочется, — Хиде улыбнулся краем рта и опять принялся дёргать узел. — Вот ведь… Я последний раз галстук надевал на конференцию по поводу роспуска группы. Вроде как серьёзное мероприятие, надо было прилично выглядеть. А теперь чего-то вот не могу, разучился…
— Дай я.
Йошики выхватил у него концы и принялся осторожно затягивать ленточку. Хиде слегка наклонил набок голову и, протянув руку, поправил его старательно уложенные русые волосы.
— Ты прямо как примерная жена, Йо, — с усмешкой констатировал он. — Поправляешь мне галстук…
— Ага, и нянчу тебя, — язвительно отозвался Йошики, оставив в покое узел и уставившись ему в лицо хитро сощуренными глазами. — Ты мне и вместо мужа, и вместо ребёнка капризного временами.
— Кто бы говорил, — Хиде потянул его за подбородок и поцеловал в губы; почувствовав, как Йошики дёрнулся, усмехнулся и обнял его за талию. — Не бойся, я аккуратненько. Я давно уже научился тебя целовать и не смазывать помаду при этом.
Пианисту на помаду было плевать, поэтому он абсолютно не возражал, вполне охотно отвечая на поцелуй и прихватывая его губы в ответ. Обоих отвлёк мелькнувший за окном свет фар. Йошики торопливо глянул на себя в зеркало, поцеловал возлюбленного и поспешил вниз. Накинув на плечи пальто, чтобы не простудиться, он выскочил на крыльцо. Тоши как раз выбирался из такси, зябко закутываясь в кожаную куртку и пряча нос в тёплом сером шарфе. Он постоянно странно оглядывался по сторонам, будто ожидал какого-то нападения, и поминутно ощупывал карман. Но, когда Йошики, запыхаясь, подскочил к нему, улыбнулся и, показалось, растерял всю напряжённость.
Пианист думал, что сможет держать свои эмоции под контролем, но от детского желания обнять друга в итоге так и не удержался. И от того, что Тоши уткнулся носом ему в плечо и так же крепко сжал в ответ, на душе разом стало как-то тепло.
— Ты даже не представляешь, как я рад тебя видеть, Йо…
Он пытался что-то сказать, но получалось путано, и Йошики, улыбнувшись, слегка отстранил его от себя.
— И я рад, что ты всё-таки смог приехать. Пойдём в дом, чего на улице мёрзнуть. У нас ещё будет время наговориться.
Хиде, решивший не высовываться на улицу, ждал их в гостиной. Тоши, увидев его, тихонько кашлянул, а гитарист поспешно встал с кресла. Они явно напряглись при виде друг друга, со стороны это было очень заметно. А Йошики невольно вспомнил укоризненный и сердитый взгляд Хиде на финальном лайве и прикусил губу. Впрочем, он уже выяснил, что Хиде на самом деле умеет долго обижаться; то, что ему хочется забыть, он выбрасывает из головы, но есть вещи, которые даже ему сходу простить очень сложно.
— Хиде… — слегка сдавленно протянул Тоши и тут же широко улыбнулся. — Вот чертяка, вообще не изменился!
— Это был комплимент или не очень? — Хиде рассмеялся и вытянул руки. — Иди обниму.
Йошики тихонько выдохнул с облегчением. Хотя он видел, что глаза у Хиде, несмотря на смех, остались очень напряжёнными.
Вечер пошёл своим чередом. Какое-то время они провели за столом, непринуждённо болтая о разном и старательно обходя нехорошие темы вроде секты и распада «X». В этих разговорах всё же чувствовалась некоторая натянутость, Йошики впервые за долгое время ловил себя на том, что он просто не знает, о чём разговаривать. Тем более с Тоши — сколько он помнил себя и их отношения, у них никогда такого не было, темы для обсуждения находились всегда, и им не бывало скучно во время этой болтовни. Теперь же он старательно улыбался, но чувствовал какой-то незримый барьер, прямо как тогда, с Хиде — стеклянная и хрупкая, а стена, которую надо как-то разрушить. Тоши, впрочем, тоже заметно нервничал. Один только Хиде, нахлебавшись шампанского, развеселился и то и дело дёргал их обоих, подбрасывая новые темы.
— Йо, Йо, а расскажи ему про ту музыку! — подпрыгивал гитарист, поблёскивая глазами. Йошики слегка вскинул брови, не понимая, о чём он, и Хиде округлил глаза: — Ну помнишь, ту, которую ты написал, когда мы помирились. Ты пообещал поберечь её для Тоши!
Тоши удивлённо кашлянул и посмотрел на друга:
— Ты написал для меня песню? Серьёзно?
Йошики слегка нахмурился, вспомнив тот разговор.
— Я её для себя написал, — сказал он наконец. — Собирался вообще её оставить без слов и исполнять на рояле. А потом как-то так получилось… И Хиде сказал, что никто её лучше тебя не споёт.
Тоши прикусил губу и отвёл в сторону глаза, а Йошики повернулся и принялся отнимать у Хиде десятый по счёту бокал шампанского.
— Ну-ка, дай сюда, тебе уже хватит.
Пианист уже отвык постоянно следить, чтобы Хиде не напивался — тот вроде бы сам относительно научился себя контролировать — и в итоге упустил момент, когда возлюбленный опьянел. Хиде ещё не был в хлам, но что-то слишком уж он развеселился и разболтался.
— Ну-у-у, верни, изверг! — Хиде обиженно надулся и вцепился пальцами в ножку фужера. — Это же просто шампанское, от него плохо не будет!
— Ты даже от него пьянеешь почти мгновенно, — отрезал Йошики, — и ещё как плохо будет, голова станет болеть весь день.