Хиде фыркнул, но всё-таки позволил ему забрать бокал и потянулся к бутылке с колой.
— Да ладно тебе, Йо. Сегодня есть все поводы напиться, — Тоши вдруг улыбнулся.
— Вот! — обрадованно воскликнул Хиде, уставившись на него осоловелыми глазами. — Спаситель мой, дай поцелую, — и в ту же секунду полез обниматься; Тоши даже не успел шарахнуться от него в сторону, и Хиде повис у него на шее. Йошики поймал его совершенно беспомощный и растерянный взгляд и ухмыльнулся — растерял выдержку, дорогой, скорость реакции уже не та, а Хиде по-прежнему шустрый, и от него не так-то просто увернуться, тем более когда он пьяноватый.
— Поводы-то есть, — делано спокойно произнёс он, наблюдая, как Тоши, нервно посмеиваясь, всё-таки пытается отцепить от себя гитариста, — только сейчас это чудо напьётся, а завтра весь день будет лежать, охать, жаловаться на головную боль и действовать мне на нервы. Знаю, проходили уже.
— Какой же зануда временами, а, — мученически вздохнул Хиде, отстранился и принялся прихлёбывать колу. — Постоянно меня воспитывает, представляешь, Тоши?
Пьяный и надувшийся Хиде со стороны выглядел так забавно, что Йошики невольно прыснул со смеху, а за ним и Тоши.
— Кое-какие вещи никогда не меняются, — констатировал он со смехом. И, вдруг разом посерьёзнев, опять посмотрел на раздражённо приложившегося к своему фужеру Йошики. — И всё-таки, та песня…
— Хочешь её послушать? — Йошики улыбнулся. — У меня есть запись альбома, могу поставить. Или, если хотите, — он глянул на Хиде, — можем пойти в залу, сыграю.
Гитарист чуть подрагивающими пальцами приподнял его закреплённую бандажом кисть и тревожно напомнил:
— Йо, у тебя же рука болит. Ты эти дни только и делаешь, что таблетки пьёшь…
— Ерунда, — со вздохом отозвался Йошики. — Если бы меня это волновало, я бы не играл уже давно. От одной мелодии хуже не станет.
— А что, рука так и не восстановилась? — подал голос Тоши, молча наблюдавший за ними. — Я думал, ты уже давно что-то с ней сделал…
Йошики мотнул головой.
— Как видишь, нет… Да и со спиной по-прежнему неприятности. Инвалид я, что уж говорить. Делать-то со всем этим что-то надо, даже не что-то, а операцию, серьёзную, но я всё никак не могу решиться, надеюсь тайком на чудо. Ладно, ни к чему аппетит портить разговорами о моих болячках. Пойдёмте.
Они перешли в музыкальную залу. Хиде и Тоши устроились на диванчике, а Йошики сел за рояль, одёргивая рубашку. Поднял крышку, положил пальцы на клавиши и закрыл глаза. Сколько раз он уже играл эту мелодию, как дома, так и на своих выступлениях? Он уже и не помнил. И Йошики всё ещё считал её одним из лучших своих произведений, хотя играть каждый раз было просто невыносимо тяжело. Она переполняла его воспоминаниями, по большей части пугающими и печальными — каждый раз, скользя по клавишам пальцами, Йошики вспоминал петли, вспоминал мёртвого Хиде, безвольно лежащего у него в руках, вспоминал эту пустоту внутри, в которой, делая судорожные кульбиты, затихало его собственное сердце. Но одновременно она и окутывала душу любовью, такой светлой, тёплой, и при этом такой сильной, затмевающей неприятные чувства; его собственной любовью, любовью к Хиде, которую он в полной мере осознал, лишь пройдя через весь этот ад. Может, это было ему необходимо? Кто же теперь знает…
Он играл легко и свободно, больше не чувствуя сковывающих руки кандалов. Так увлёкся, что даже не заметил, как Тоши тихонько встал и приблизился к нему. Йошики только дёрнулся, вдруг почувствовав его пальцы на своих плечах; вскинул голову и улыбнулся.
— Может, хочешь составить мне компанию? Я дам тебе слова.
— Не знаю… Я уже столько времени не пел, — Тоши покачал головой, — наверное, все навыки растерял.
— Не прибедняйся! — крикнул с дивана Хиде. — Давайте уж, раз взялись, мне надоело самому на эту тему фантазировать!
Йошики засмеялся, подобрал лежащий сбоку листок и протянул другу.
— Мы не на концерте и даже не на записи, чтобы так волноваться по этому поводу. Давай попробуем. Мне и самому интересно, я никогда не слышал её со словами. Хиде отказался её исполнять.
Тоши заколебался, но потом всё же несмело кивнул и осторожно забрал у него листок, быстро пробегая по нему глазами, а Йошики вновь положил руки на клавиши. Он видел, что друг внимательно следит за ним; кивнул легонько в нужный момент, и он запел…
Йошики даже вздрогнул: голос у Тоши ничуть не изменился с тех самых времён, несмотря на полное, как он говорит, отсутствие практики. Всё такой же сильный, высокий, эхом откатывающийся от стен и, по ощущениям, пускающий по комнате вибрацию. Только звучать он стал чуть-чуть более глухо, но это было абсолютно не критично, даже придавало какой-то особый шарм, изюминку. Он пел, а у Йошики перед глазами опять появился переполненный стадион; вновь в ушах зазвучали громкие выкрики, вновь он увидел заплаканного Хиде с гитарой, сидящего возле ножки рояля. Эмоции охватили его, как вихрем, на глазах выступила предательская влага, а руки задрожали.
Хиде отложил свою гитару в сторону и встал с дивана. Подойдя к ним, присел рядом с Йошики на скамью и прижался к его плечу. И пианист улыбнулся, быстро прикоснувшись губами к его виску. Чувствительный, понял, что что-то не так, и решил успокоить.
— Знаете, у меня есть одно желание…
Включённый телевизор демонстрировал прямую трансляцию с Таймс Сквер. Шар времени уже почти достиг нижней точки, это давало понять, что до полуночи оставалось меньше минуты — самое время загадывать желание. И Йошики с улыбкой рассматривал пузырьки в бокале.
Тоши улыбнулся, а Хиде, успевший слегка протрезветь, обнял возлюбленного за плечо и прижал к себе, утыкаясь губами в лоб.
— …правда, оно довольно большое, это желание, — продолжил пианист, покачивая головой, — но, может, если мы загадаем его все вместе, оно точно сбудется?
— И о чём же наша принцесса мечтает? — мягко спросил Хиде.
Йошики пару секунд помолчал, собираясь с духом.
— Давайте за этот год возродим «X», — Тоши распахнул глаза, а Хиде кашлянул. — Заставим её взлететь ещё выше, чем перед распадом. И следующий Новый год, — Йошики улыбнулся, — встретим всем составом на сцене «Токио Доум».
— Йо… — Тоши растерянно тронул его руку и прикусил губу. — Слушай, я помню, что ты мечтатель, но это уже какое-то безумие… Ты хоть представляешь, как это сложно? Серьёзное дело, боюсь, года на такое просто не хватит.
Пианист на секунду сжал его пальцы и тихонько фыркнул:
— Ты и тогда мне это говорил. Когда я ещё только загорелся идеей создать группу, помнишь? — Тоши медленно кивнул. — Тоже безумием казалось, причём всем, и в итоге получилось. А помнишь, что я вам говорил, как только мы собрали первый постоянный состав и твёрдо решили пробиваться?
Тоши растерянно глянул на Хиде, тот скорчил гримаску и притворно развёл руками. Хиде-то точно помнил, он тогда ловил каждое слово Йошики.
— Доверьтесь мне, — с улыбкой произнёс Йошики и приподнял бокал. — Просто доверьтесь полностью. И я сделаю всё, чтобы наши мечты воплотились. Почему бы сейчас не сделать это ещё раз?
— А почему именно сейчас? — Тоши покачал головой, в глазах всё ещё читалось замешательство. — Если ты так хочешь вернуть группу, почему было не сделать это раньше?.. Не думай, что я не хочу, хочу, даже очень, просто не понимаю…
Йошики раскрыл было рот, но Хиде его опередил.
— Потому, Тоши, — он слегка прищурился и отбросил со лба волосы, — что «X» без тебя не «X». Мы это обговаривали, не один раз. Но решили отложить до лучших времён, верили, что ты вернёшься.
Тоши улыбнулся и приподнял руку, прикрывая глаза широким рукавом чёрной рубашки.
— …Вот чёрт, — сдавленно прошептал он, — а я-то думал, что меня уже ничем не удивишь и не проймёшь… Ребята, вы самые лучшие.
Из телевизора уже слышались радостные выкрики, и звон бокалов замечательно дополнил эту картину.
— С Новым годом, — с улыбкой сказал Йошики. — Мы всё ещё «X». И пусть в этом году у нас всё получится. Ведь одно желание на троих, загаданное в новогоднюю ночь, просто обязано сбыться.