— Не напоминай, изверг, — ледяным тоном произнёс Йошики. — Даже думать об этом не хочу. И это не он от меня удрал, а я его выгнал. Не говоря уж о том, что проблема была не в наших отношениях, а в том, что ему не нравился наш новый стиль. Вопрос стоял так, либо он, либо группа. И я выбрал второе, вот и всё.
— Прости, — Хиде улыбнулся, хотя в глазах у него явственно мелькнула какая-то непонятная тоска. Он опять прижался губами ко лбу сердито сопящего Йошики. — Просто… Я иногда скучаю по старым временам. Думаю о том, как здорово было бы собраться старым составом… Ты, Тоши, Пата, Тайджи и я… Иногда я просто даже не понимаю, что с нами такое случилось…
Йошики сморщил нос.
— Выросли. А некоторые, не будем пальцами показывать, это невежливо, — он фыркнул, — ещё и головой тронулись.
— Эй, а ну тихо, — Хиде обхватил его лицо ладонями и уткнулся в лоб, мягко улыбаясь. — Я и так знаю, что ты Тоши теперь до конца жизни не простишь, не надо мне опять говорить, какой он говнюк.
— У меня просто до сих пор в башке не укладывается, — Йошики отстранился от него, сел и раздражённо потёр пальцем висок, — как Тоши мог променять группу и всё, чего мы добились, на эту чёртову секту? Что его не устраивало, вот объясни?
— Не знаю, Йо. Но он так решил. И как бы то ни было, нам следует уважать его решение.
Йошики чуть не сплюнул. В этой фразе был весь Хиде, вечно пытающийся оправдать окружающих. А ведь он и сам всё последнее выступление кидал на Тоши уничтожающие взгляды и старался не подпускать его к Йошики. Пианист тогда удивлялся, он и не помнил, когда до этого видел Хиде таким злым; нет, гитарист не кривил презрительно губы, не морщил нос и явно очень старался держать себя в руках, что для импульсивного Хиде обычно было сродни каторге, в какой-то момент он даже улыбнулся подошедшему к нему Тоши. Но почти обезумевший яростный взгляд выдавал все эмоции Хиде с потрохами, и Йошики со стороны это было замечательно видно. Правда, Йошики не совсем понял тогда, чего во взгляде его любовника присутствовало больше — этой самой злобы или, скорее, полнейшего разочарования.
— Я уважаю, — Йошики фыркнул, — пусть делает что хочет. Но подальше от нас с тобой. А то мало ли, вдруг это безумие заразно. Я всё равно считаю это предательством и прощать его не собираюсь. И давай не будем больше об этом разговаривать. Всё это уже в прошлом, с ним покончено.
Хиде вздохнул и потянул его к себе. Йошики всегда был слишком гордым. Слишком злопамятным. Он неохотно прощал своих обидчиков даже из-за мелочей, а уж тут Тоши преуспел, ранил его в самое уязвимое место.
До утра оставалось пару часов. Как раз хватило бы, чтобы просто полежать и помолчать.
***
— Хиде, ты ведь не собираешься сегодня допоздна засиживаться на записи?
Йошики отхлебнул кофе и, осторожно поставив чашку на подставку, подпёр рукой голову. Он точно знал, когда Хиде освободится в этот день. Выучил уже за три его смерти. Но надо было как-то начать разговор.
— М-м-м… Если честно, без понятия, — растерянно протянул Хиде и принялся чесать затылок. — В принципе, запись уже почти готова, остались мелкие детали, может, это и не займёт много времени… А почему ты спрашиваешь?
— Да так… — скучающе протянул Йошики, похлопывая себя по щеке подушечками пальцев. — Просто хотел узнать, как ты посмотришь на то, что я подхвачу тебя после неё, и сходим куда-нибудь поужинать?
В светло-карих глазах словно загорелось множество ярких звёздочек.
— В японский ресторан? — почти счастливо воскликнул Хиде. Он выглядел, как ребёнок, которому родители пообещали купить дорогую и очень желанную игрушку.
Йошики вздрогнул и тут же усмехнулся:
— Куда захочешь, можем и в японский. Но только при условии, что ты не будешь отнимать у меня жареную рыбу и выковыривать из неё все кости до единой, как в прошлый раз.
Хиде фыркнул:
— Ну да, с удовольствием дам тебе подавиться.
Йошики покачал головой.
— Слушай, я очень ценю то, что ты так трепетно обо мне заботишься, поверь, но ты понимаешь, что это уже просто неприлично? Я и сам могу вынуть эти кости.
Хиде на секунду оттопырил губу, потом фыркнул, махнул рукой, но ничего не сказал и приложился к чашке. Весь его вид говорил только одно: притворюсь, что послушал, а сделаю всё равно по-своему. Йошики вздохнул и запустил пальцы в волосы. До чего же упрямый. Иногда — просто невыносимо.
Если бы только Хиде мог знать, чего Йошики стоит всё это напускное спокойствие и как ему на самом деле страшно. Йошики нервничал. Даже не так, он был просто чертовски нервным. Он наблюдал за Хиде, за тем, как он улыбается и смешно встряхивает головой, отбрасывая спутанные ещё с ночи волосы, и отчётливо чувствовал, как сердце подкатывается к горлу и встаёт в нём комом. Йошики предпочёл бы не знать, что для них обоих уже вовсю идёт обратный отсчёт. Непонятно было, что страшнее — внезапно узнать о трагедии, когда она уже произошла, или же быть в курсе с самого начала и осознавать, что ты ничего не сможешь с этим сделать и так и будешь начинать с начала, пока не поймёшь, почему всё так случилось. Что же ему делать? Что изменить, чтобы Хиде остался жив? Да и возможно ли это вообще, спасти его?
Хиде вдруг легонько прикоснулся к его руке, и Йошики вздрогнул, выныривая из потока мыслей и растерянно глядя на него.
— Йо… Знаешь, о чём я сейчас подумал? — Хиде прикусил губу и наклонил набок голову. — Мне очень хочется, чтобы ты поехал со мной в Токио…
— Ты же понимаешь, я не могу, — Йошики вздохнул. — У меня полно работы, я не могу всё вот так бросить.
Вообще-то у пианиста не было таких дел, которые нельзя было бы отложить; ему просто не особо хотелось срываться и лететь в Токио. Йошики, в отличие от Хиде, не любил делать что-то спонтанно, все свои поездки он обычно тщательно планировал заранее и очень злился, когда приходилось на ходу менять план. Спонтанно он вернулся в Токио лишь один раз — когда CNN сообщил о гибели Хиде. Тогда Йошики, даже не дослушав эфир, рванул в аэропорт и улетел из Лос-Анджелеса первым же попавшимся рейсом, не взяв с собой ничего, кроме паспорта, ключей и бумажника.
Йошики помнил каждую смерть Хиде и одолевавшие на тот момент его самого жуткие эмоции. Помнил пустоту, которая неприятным холодом разливалась по телу. И несмотря на то, что в нынешней петле трагедия ещё не случилась, Токио теперь прочно ассоциировался у Йошики с болью, горечью и тенью Хиде в каждой вещи.
— Да, понимаю, — Хиде покачал головой и слегка округлил глаза. — Не бойся, я не собираюсь на тебя давить, если ты не хочешь…
— Давить, ты? — Йошики фыркнул и, поднеся его ладонь к своему лицу, поцеловал кончики пальцев. — Не смеши меня…
— Всё-таки подумай над этим, ладно? — попросил Хиде, блестя глазами. — Вдруг захочешь. Я был бы счастлив, если бы ты составил мне компанию, правда.
— А как же твои дела и желание повидать родных? — Йошики хмыкнул. — Я думал, что ты, наоборот, хочешь от меня отдохнуть.
— Зачем? Ты меня не утомляешь, — Хиде улыбнулся и, потянувшись к нему через стол, поцеловал в уголок рта.
Йошики машинально погладил его по щеке и дёрнулся. А может, это не такой уж плохой вариант? Если Йошики отправится в Токио вместе с Хиде, то сможет постоянно держать его за руку и лично следить, чтобы с ним ничего не случилось. Возможно, это поможет как-то разорвать повторяющуюся петлю, которая заканчивается смертью их обоих, пережить злосчастную ночь второго мая. Ну, или Йошики, по крайней мере, поймёт, что же случилось с Хиде, была ли его смерть на самом деле случайностью или самоубийством и от чего конкретно стоит его оберегать в следующий раз. Ведь в Лос-Анджелесе Хиде не желает оставаться ни под каким предлогом, Йошики в прошлый раз попытался его убедить, получилось ещё хуже, они здорово поругались, и Хиде всё равно погиб.
— Ты знаешь, я уже передумал… — Хиде отлепился от него и с изумлением посмотрел в глаза. И Йошики постарался как можно более беззаботно улыбнуться. — Я маму давно не видел, только по телефону с ней разговариваю каждый день. Соскучился… Как раз будет повод навестить. А заодно могу морально тебя поддержать на премьере песни.