Лошадь под графом подалась назад, но королевский наемник привстал в стременах, острие его меча скользнуло по дорогому чеканному нагруднику и вошло у шеи де Бомона. И тут - этот самый парень, которого узнал Чезаре. Здоровяк, казалось, выпил эликсира жизни - силы его будто бы утроились, одним ударом своего двуручника он разрубил нагрудник наемника. Двуручник летал в его руках, будто сам дьявол помогал ему управляться с тяжеленным мечом. Чезаре знал это состояние - редко-редко поймаешь его в бою, но если поймать, то кажется, что и само время вокруг тебя останавливается, и ты становишься способен на непосильное обычному человеку. И вот теперь даже он сам не успевал за здоровяком - тот, схватив поводья графского коня, рванулся сквозь воющую круговерть людей и мечей, круша все на своем пути. И пробился, вместе с едва держащимся в седле де Бомоном, который обхватил коня за шею, пачкая его серую шерсть своей кровью.
Чезаре послал коня вперед и почти достал здоровяка, но удар пришелся вскользь по шлему, сбив его. Перед Чезаре мелькнули светлорусые волосы, загорелое лицо, взгляд светлых глаз хлестнул по лицу. Тот самый, из аббатства…
- Почему вы позволили де Бомону уйти? - задавший этот вопрос королевский советник, лысый, с пучками седых волос над ушами, тотчас смешался под взглядом Чезаре.
- Потому что счел это необходимым, - не спуская с советника глаз, улыбнулся Чезаре. Лысый, верно, клял себя за то, что осмелился задать вопрос - взгляд Эль Валентино был почти страшен.
- Брат мой, вы и так неимоверно подняли дух наших войск, - король, неизменно присутствовавший на советах, хлопнул Чезаре по плечу.
- И составил достаточное представление о том, что представляют собой люди графа, - ответил тот. Можно было бы добавить, подумал Чезаре, что он оценил верность того светловолосого капитана. Но говорить такое этим военным советникам, и не видевшим настоящих войн, не следовало.
Если ты хоть немного слыхал о Чезаре Борджиа, досточтимый слушатель мой, то не удивишься, узнав, что за неполные два месяца Эль Валентино умудрился обзавестись в Олите множеством полезных для себя знакомств. Когда почти стемнело, двое в простых темных плащах появились на невзрачной узкой улочке неподалеку от старого дворца. В одном из домов там помещалась трактирчик и лавка еврея-выкреста, бежавшего из Логроньо. В трактирчике подавали риохское, гретое с медом и пряностями, а в лавочке торговали красивыми безделушками мавританской и гранадской работы, которые хозяин оглаживал столь любовно, будто то были живые существа.
- Присаживайтесь, присаживайтесь, - узнав своих гостей, засуетился хозяин. - Холодно сегодня, не прикажете ли вина? С медом и миндальным орехом, с корицею?..
- Благодарю, - Чезаре, а это был именно он, указал сопровождавшему его Хуанито на столик в углу. Следующие час-полтора гости прихлебывали горячий ароматный напиток, а усевшийся с ними третьим сын хозяина полушепотом, блестя черными, как тутовая ягода, глазами, отвечал на расспросы Чезаре.
- …конечно, я видел. Да и… - хозяйский сын лукаво улыбнулся. Чезаре знал, что в этот трактирчик отовсюду стекаются самые разные сведения, здесь что-то вроде лавки сведений. Но вот источники этого своего товара здесь хранят надежно. - Граф его держит, как верного пса, - продолжал трактирщик-младший, - а сын графский - как компаньона. Отец так, а сын эдак. С сыном они ближе, все равно что сеньор и вассал. Но тот не вассал, нет. Видели вы, чтобы волк был вассалом? Нет? То-то же.
- Понимаю, - закончил разговор Чезаре и поднялся, отставив недопитую кружку. - Держи. А это отцу отдашь.
Парень схватил монету, словно белка орех, затиснул в кулак, а данный Чезаре кошелек сунул за пазуху.
- Не перепутай, - бросил Чезаре. - Золотой тебе, кошелек отцу.
- Можно было и не говорить, ваша милость, - прошептал парень. Глаза его зло блестнули. - В Логроньо опять костры горели. В среду.
Чезаре безразлично кивнул, запахнул плащ - Пепельную среду святая инквизиция предпочитала отмечать кострами. Бежавшие из Логроньо лавочник и его семья наверняка потеряли в эту среду кого-то из своих знакомых или даже родственников. Нечему удивляться, да и задумываться об этом было не с руки. Гораздо полезнее было подумать об узнанном. Итак, того, которому он помог у источника Святой Марии, самого полезного человека графа де Бомона зовут Мартин Бланко. Чезаре шел, не замечая грязи узких темных улиц, ум его лихорадочно работал, сопоставляя известное и предполагая неизвестное.
Еще через день и несколько столь же важных разговоров с очень разными людьми известное и неизвестное сложилось в уме Чезаре в узор, упорядоченный и ясный, как искусная мозаика. И теперь путь его лежал к подвалам замка Олите, куда заключили двоих солдат Бомона, захваченных живыми.
“Судьба. Так зовут мою верную шлюху”, - вспомнил Чезаре говоренное им когда-то. Вспомнил, узнав в одном из пленных того самого молодого губошлепа, которого видел у аббатства вместе с капитаном Бланко.
- Твое имя?
- Пепито, ваша милость, - испуганно проговорил губастый.
- Пепито, - почти нежно протянул Эль Валентино, пройдясь по парню таким нехорошим взглядом, что тот отчаянно покраснел. А когда за посетителем закрылась дверь камеры, солдат упал на колени и от всего сердца молил Пресвятую Богородицу оградить его от зла и нечестия. Чезаре же в это время, устроившись у столика в своих покоях, изучал карту, покусывая то и дело кончик бронзового циркуля.
- Милостивые господа, пришло время королевским войскам вступить в Лерин, - так начал герцог Валентино следующий военный совет.
***
Перенесемся, внимательный слушатель мой, теперь на безрадостную равнину в двух милях от вотчины графов Лерин. Именно там Мартин Бланко ожидал со своими кавалеристами сигнала и думал о том, что не так все безнадежно, как считают многие. Пусть у короля Наварры есть теперь присланные императором Максимилианом ландскнехты и швейцарцы - но граф говорит, прислано-то меньше, чем обещано. Всего пять тысяч, а может, и того нет.
Молодой граф, жалко, не оклемался еще. Потерял много крови, отлеживается во Вьянском замке. Мартину пришлось муштровать подчиненный молодому графу отряд - прибывший накануне герцог Манрике де Лара оказался надутым индюком, неспособным ни зажечь солдат, ни повести их за собой. Он произнес речь, прохаживаясь перед строем пехотинцев, но и Мартин, и старый граф де Бомон сразу поняли, что этот человек не военачальник. Граф сразу же увлек герцога де Лара в замок, сказав, что его мнение бесценно на военном совете, а Мартину указал на солдат.
- Под вашу команду, дон Мартин.
…Лерин был потерян де Бомоном очень быстро. Слабо защищенный город, лишенный мощных стен, на плоской, как трактирный стол, равнине не мог выстоять под ударами пушек и сдержать отряды короля Наварры. Горожане вышли к королевскому войску, умоляя о милости. Передавали, что Эль Валентино не позволил наемникам грабить город, а застигнутых за грабежами повесил безо всякой жалости. Однако от голода это город не спасло, как было голодно, так и осталось. Недород, недород в этом году, разгневался Господь, шептались люди.
А графские войска отступили к холмам, под их крутые спины - чтоб было на что опереться. И вот завтра их ждет бой. Лазутчики доносили, что Эль Валентино не вступит в бой, пока не подойдут оставшиеся пять тысяч из присланных императором солдат. И оба войска стали лагерем друг напротив друга. Нельзя пропускать Борджиа ко Вьяне, думал Мартин, не удержат они Вьяну - последний укрепленный город Луиса де Бомона.
- Отойдешь, - велел ему граф. - Вон туда, к зарослям. С отрядом моего сына. Лучшие должны быть прибережены до самого крайнего случая. За сигналами следи. И с Борджиа глаз не спускай - от тебя дорогу лучше видно.