Ты, конечно, понимаешь, досточтимый слушатель, что для солдата ждать в стороне гораздо труднее, нежели сражаться. А для Мартина то было труднее вдесятеро. Несмотря на благодарность графа за спасение сына, несмотря на уверения де Бомона-младшего, что теперь они с Мартином настоящие братья по оружию, Мартин ощущал себя сейчас почти беззащитным. Потому что два дня назад, прощаясь с золотоволосой женщиной, называвшейся женой Арнольфини, услышал от нее самой то, что еще прежде узнал от суровой Анхелы. “В тягости она”, - буркнула Анхела в ответ на расспросы Мартина. Встречаться с Кристабель сам Мартин не мог - он был нужен де Бомону. И все же он улучил часок и поскакал к Азуэло. Стражник у боковой калитки храпел, ему открыла сама Анхела и провела в замок. До сих пор шло все благополучно, и Арнольфини после первой брачной ночи проснулся с уверенностью, что его копье побывало в лоне новобрачной, а кровь на простыне привела его в особенно хорошее настроение. Однако далее его силы стали угасать, Арнольфини жаловался на сонливость и часто засыпал , едва коснувшись головой подушки, так что о любовных утехах помышлять ему было не с руки. В те же две ночи, когда доступность юной жены превозмогала его апатию, тело отказывалось подчиняться старому Арнольфини.
И вот теперь старик храпел в своей спальне, а Мартин, легко преодолев расстояние до невысокого окна, во все глаза смотрел на очень изменившуюся, как ему показалось Кристабель.
- Ты…
- Я в ожидании, - прикрыла она глаза, пряча улыбку.
“В ожидании” - так она сказала. Не в тягости - в ожидании. И вот это оказалось уязвимым местом, думал Мартин, все равно что плохо заклепанная брешь в нагруднике.
- Никак, скачет кто-то, - услышал Мартин и прищурился. Из-за холма вывернул всадник. И очень скоро Мартин и остальные узнали в нем Пепито Лопеса, который пропал после прошлой стычки с Борджиа.
- Сеньор Бланко! - заверещал было Пепито, спешиваясь. И тут же перешел на полушепот. - Сбежал я! Держали нас с Гонсалво в самом пекле. Думали Гонсалво послать к его сиятельству графу с предложением сдаваться, ну и меня с ним заодно держали.
Уж конечно, такого охламона как Пепито, Чезаре Борджиа никогда бы не послал, подумал Мартин.
- А герцог-то меня сразу заприметил, еще в Олите, - продолжал тараторить Пепито. - Как глянет… Господи помилуй, я будто голый перед ним. Самая что ни на есть мерзость. Перепугался я, не приведи Господь - глаза у него как уголья, так и горят, вот не вру. Как есть сам сатана! И смотрит на меня. Испугался я, что он меня нечистым манером использует…
- А коня где достал? - прошипел потерявший терпение Мартин.
- Дак стоял оседланный, еле привязанный. Я вижу, что герцог советоваться стал с остальными, на меня смотреть бросил. Задом-задом да и ходу! В седле-то я крепок.
- О чем же он советовался? - буркнул Мартин. Про товарища парень даже не помянул, подумал он.
- Да что часть-то, небольшой отряд, пошел к Азуэло, севером. Чтоб замок, значит, занять…
Азуэло!
Граф вытребовал у Арнольфини всех его людей, даже Стефано Арнольфини принужден был вступить в войско графа, и защищать замок некому. Некому! Женщины, старик капеллан да человек пять слуг, которые с удовольствием поживятся хозяйским добром.
- Обойти его сиятельство… с севера… Чтобы прямиком на Вьяну, - сквозь зубы пробормотал Мартин, почти не думая ни о графе, ни о Вьяне. Собравшиеся сержанты молчали.
- Его сиятельство велел тут быть, - сказал, наконец, один из сержантов. Пепито он, судя по всему, не поверил. - Сигнала ждать.
- Ты остаешься за старшего, - кивнул ему Мартин. Слова сержанта его немного отрезвили. - Я беру первый десяток и скачу к Азуэло. С этого, - он махнул на побледневшего Пепито, - глаз не спускать. И с дороги.
Что рассказать тебе, терпеливый мой слушатель, о том, как Мартин летел меж холмов, как нахлестывал коня, спеша к замку Азуэло. О нет, никакого пылкого влюбленного не было и в помине - так волк летит навстречу другому волку, посягнувшему на его стаю.
Скоро смеркалось. Если замок атакуют - он увидит огни, увидит еще издали. Он молился - Господу Иисусу, Богородице и всем святым, которых мог припомнить, чтобы не увидеть огней.
Но у замка действительно полыхали не менее трех костров. Отослав одного из солдат к графу, Мартин пришпорил коня и выхватил меч… И остановился шагах в ста от замка - не найдя и следа врагов. Вот замок, темная махина, на которую спускался вечер. Костры. Всего лишь три больших костра - и никого возле них. Горели большие пирамиды сухих оливковых ветвей и хвороста, сложенные и подожженные, несомненно, умелой рукой. Его одурачили. Одурачили! Мартин расхохотался - несмотря ни на что, он чувствовал такое облегчение, будто его собирались казнить, уже подвели к виселице, поставили под петлю, и вдруг пришел приказ о помиловании.
Наверное, он подскакал бы к самим воротам, затарабанил бы в них. Замок никто не штурмовал, отчетливо понял он. И не собирался штурмовать. Негодяй Пепито…
И только сейчас Мартин увидел, что был один. Десяток кавалеристов, которых он взял с собой, бесследно исчезли. Они не последовали за ним, когда Мартин увидел костры. Они сочли за благо отступить. И Мартин расхохотался еще громче.
Обратные пятнадцать миль он ехал гораздо медленнее - его рыжий выносливостью не отличался, а отдохнуть не успел. Едва не вслух Мартин честил самыми грязными ругательствами и Пепито, и сбежавших кавалеристов, и весь женский род.
На землю давно успела спуститься ясная лунная ночь, когда он почти шагом въехал на холм, за которым должен был стоять его отряд. И вот тут Мартин замер, едва удерживая яростный вопль. Стоны умирающих, всхлипывания, мольбы и проклятия, сливавшиеся в невнятный негромкий гул, гарь и смрад… Мертво было между холмами. Мертво и смрадно было и дальше. Все было кончено за то время, пока он скакал к замку и почти шагом ехал обратно. Словно нарочно Пепито выманивал его именно тогда, когда Борджиа готовился к атаке.
Ни костров, ни остатков лагеря. Уцелевшие, должно быть, ушли ко Вьяне.
- Те, кто остался, ушли во Вьяну, - услышал Мартин. Словно ответили на его мысли. Лица человека, стоявшего в тени росшей на холме оливы, он не видел, но голос узнал сразу. Гибкий низковатый голос, который мог быть и грубым, и бархатным, почти ласкающим. Только безумец мог дожидаться его здесь; безумец - или вот этот человек. Чезаре Борджиа.
Человек выступил из тени, и лунный свет упал на его одежду, Мартин узнал черненый нагрудник того, кто едва не помешал ему выволочь из боя раненого де Бомона-младшего. Но на сей раз на Эль Валентино не было шлема - и потянувшаяся было к мечу рука Мартина опустилась.
- Я благодарю вас за псов, дон Мартин де Бланко, - начал Борджиа, и Мартин едва не вскрикнул от изумления - как чертов каталан догадался, что записка была именно от него?
Эль Валентино обезоруживающе улыбнулся, сверкнули в темной аккуратно подстриженной бородке белые зубы.
- Я хочу предложить вам должность капитана… Моего капитана. Это для начала, и очень солидное вознаграждение, - сказал он. - Вьяна будет взята - не завтра, так через месяц. Де Бомона обвинят в измене королю Наварры, и ему очень повезет, если его просто обезглавят.
Граф жив и на свободе, подумал Мартин.
- В конце концов, вы живы сегодня, благодаря мне, дон Мартин, - как бы между прочим, заметил герцог и улыбнулся шире. Мартин заскрипел зубами. - Нет, я не перекупал вашего мальчишку, он вполне предан вам. Достаточно было слегка напугать его, - взгляд Эль Валентино сделался вдруг таким мягким и ласкающим, будто Мартин был женщиной, которую герцог вожделел. - Вот так.
Против воли Мартин усмехнулся. И тут же оборвал усмешку - этот план Борджиа с ясностью доказывал, что каталан прекрасно знал о том, что Мартин непременно бросится к Азуэло, пренебрегая приказом и здравым смыслом.
- Вы умны, отважны и осторожны, - словно стараясь успокоить Мартина, продолжал Борджиа. - Я это ценю. После Наварры я намереваюсь вернуться в Италию, чтобы отвоевать свои земли. Видите, я с вами вполне откровенен. Присоединяйтесь. У нас с вами много общего. Что вам этот граф-наемник?