- Обойдемся без церемоний, - Фердинанд прошел к невысокому столику, взял с него начиненый сушеным розмарином и гвоздикой апельсин и поднес к носу. Втянул острый сладковатый аромат.
- Что вы думаете о Наварре, дон Мартин? - внезапно спросил он.
Мартин не сразу нашелся что ответить. Кто его знает, что хочется услышать королю.
- Там красивые женщины, ваше величество, горячие, как кровные кобылки, - вдруг брякнул он. Де Бомон возвел глаза горé, и Мартина прошиб холодный пот - он совершенно позабыл, что нынешней супругой короля была Жермена де Фуа, двоюродная сестра Каталины, нынешней королевы Наварры.
- Но воевать там тяжело, - добавил Мартин, стараясь загладить свою оплошность.
- Тяжело, вы правы, - кивнул король. Первую фразу Мартина он словно бы и не слышал. - Тяжело, потому что в Наварре легко затеряться.
Фердинанд положил апельсин на стол и повернулся - резко и почти зло.
- Вполне возможно, дон Мартин де Бланко, вы именно тот человек, который мне нужен. Вы знаете Наварру. И вы неплохо знаете жизнь, насколько я могу судить, - король чуть прищурился, как оружейник, оценивающий прямоту и заточку меча.
- Мне нужен свой человек в Наварре - доверенный человек, - снова заговорил король после краткого молчания. - Не из старых дворян, которых легко продать и купить (Мартин спиной ощутил, как напрягся де Бомон, и от души пожалел молодого графа). Не из духовенства, которое в конечном счете всегда действует лишь в собственных интересах. Мне нужен умный, отважный и осторожный человек. Который будет сообщать мне о том, как и кого поддерживают местные дворяне. Особенно те из них, что прежде были верны графам Лерин - многие из них переметнулись к французам, сколь я знаю.
Последнее прозвучало с неприкрытой злобой.
- Подумайте, в качестве кого вы можете появиться в Наварре, не привлекая внимания.
- Я уже подумал, ваше величество, - Мартин поднял голову и прямо и смело взглянул в глаза короля. Азуэло, подумал он.
- Прекрасно, - кивнул Фердинанд. - Детали я оставляю на усмотрение графа де Бомона. Если ваша миссия пойдет успешно, то в следующий раз… кто знает, возможно вам не придется обнажать передо мной голову (2).
- Поздравляю вас, Мартин, - молодой граф казался вполне искренним, однако Мартин вдруг понял - предложив своего человека в качестве доверенного лица короля в Наварре, Луис де Бомон одновременно заглаживал перед королем вину за поражение и избегал того, чтобы отправиться в Наварру самому.
- Есть еще одно поручение, которое я хотел бы дать вам. Обдумайте его хорошенько и приложите все усилия.
Мартин, ничего не ответив, с прилежным вниманием смотрел на графа. Неужели что-то, касаемое Кристабель и семьи Арнольфини?
Однако услышанное было совершенно неожиданным и повергло его в изумление, если не сказать - в панику.
- Среди солдат, как вы знаете, много суеверий. Однако сколь бы ни были эти суеверия нелепы, они могут подчас серьезно влиять на ход сражения. Тому немало примеров и в истории войн, но я сейчас не о ней. Например, если бы наши солдаты не были столь уверены, что… - де Бомон сдвинул брови, будто произнести следующее стоило ему больших усилий, - что Чезаре Борджиа, герцог Валентино есть сын сатаны, они не были бы столь напуганы и сражались бы гораздо более стойко.
- Не вполне понимаю вас, ваша светлость, - пробормотал Мартин. - Чезаре Борджиа погиб.
- Хорошо бы это оказалось так, и вы бы смогли убедиться в этом лично, а затем убедить солдат, - молодой граф помолчал. - Если же это вам не удастся - вы ведь помните, что Борджиа осужден трибуналом святой инквизиции. А долг каждого доброго христианина - содействовать трибуналу. И его величество также заинтересован в выполнении вами именно этой миссии.
***
Наварра показалась Мартину расцветшей, очистившейся и посвежевшей. А может, дело было не в Наварре, а в хлынувшем с небес апреле. Или, скорее того, - в расцветшей и необыкновенно похорошевшей Кристабель. Внешние признаки ее положения еще не проявились, однако на щеках молодой женщины расцвели розы, взгляд стал мягок и лучист, а движения плавны, будто она несла чашу с драгоценной влагой и боялась расплескать.
Несколько раз Мартин, переодевшись крестьянином, наблюдал за ней. Однажды он совсем уже было решился пробраться в замок - но именно ту ночь выбрал для бегства Стефано Арнольфини.
И Мартин приехал в Азуэло на следующий день - приехал открыто. То, сколь легко пропустили его, как небрежно относились к охране ворот, убедило его в своевременности приезда. Начальник стражи отсутствовал, а двое сонно почесывавшихся стражника могли быть грозной силой разве что в глазах полумертвых от голода окрестных поселян.
Да, в Арнольфини перестали верить - даже его собственные люди.
- После смерти госпожи Агнесс все у нас пошло наперекосяк, - бормотала, почти не разжимая рта, Анхела. Она была привычно осторожна - даже вот так, приглушив голос почти до шепота, старалась говорить лишь заведомо безопасные вещи. Ее фраза может сойти за обычные прислужьи сплетни, подумал Мартин.
- А молодого-то хозяина с утра дома нет, - тем же быстрым полушепотом сообщила Анхела.
Таким образом, и исчезновение ларца, и гнев Арнольфини - все это произошло почти на глазах Мартина. Он чувствовал, что до его мечты - возвышения над ненавистными Арнольфини, до сладкой мести оставалось совсем недолго. И он даже решился заговорить об этом с Кристабель…
“Скажи только слово, и твой муж просто умрет. А мы уедем отсюда”.
Как загорелись глаза Кристабель, когда она услышала это. “Мы”… Отчаянно смелое “мы” Мартина отразилось в ее зрачках. И Мартин почувствовал, что не может удержать улыбку. Чтоб он сдох, если не вынюхает все тайны и тайночки здешних дворян и не возвысится. Ему поможет Анхела, да и Арнольфини… Старикан, кажется, съежился в собственной коже, когда Мартин за ужином передал ему благопожелание от его католического величества Фердинанда Арагонского, а также намекнул на письма Арнольфини, которые предусмотрительно увез с собой де Бомон. Хитрый лис, должно быть, успел настрочить пару посланий Аграмонам и Наваррцу, подстелил соломки - так что теперь чувствовал себя как угорь на сковороде.
Конечно, о том, что сказал ему потом наедине де Бомон, Мартин также хорошо помнил. И проще всего было бы отправиться в Матаморосу и разузнать обо всем лично. Однако Мартин медлил. Ему вдруг пришло в голову, что это может быть хорошо подстроенной ловушкой, за ним следят, и то, что он собственноручно вынес, вывез с поля боя врага Господа, папы и короля, осужденного святой инквизицией, тотчас станет известно и Арнольфини, и де Бомону, и королю Фердинанду. Прежде Мартина никогда не мучали подобного рода страхи - но теперь он с трудом отгонял от себя эти навязчивые, как проснувшиеся по весне мухи, мысли.
Покорного судьба ведет, а непокорного тащит - тебе хорошо известна эта пословица, не правда ли, досточтимый слушатель? Так случилось и с Мартином.
Судьба явилась в виде молодого человека, по виду не из простых, хоть и прибывшего в сопровождении одного только слуги. Он говорил со стражниками так громко и на таком плохом кастильском, что Мартин решил взглянуть, в чем дело.
Сперва парень - а явившемуся у замка Азуело на вид было не более двадцати двух-двадцати четырех лет, - показался ему простачком, вроде Стефано Арнольфини. Того Стефано, которого он впервые увидел при осаде города Арнольфини, - университетского птенца, строящего из себя взрослую птицу.
Но, присмотревшись, Мартин смекнул, что парень - он оказался итальянцем и звался Джан-Томмазо Караччиоло, - вовсе не прост. Смазливый сукин сын, каких Мартин повидал немало - с будто нарисованными кисточкой розовыми губками и карими глазами, от которых, наверное, бабы без ума. Однако взгляд так и шныряет, ничего не пропускает. И ничего хорошего от таких ждать не приходится.
Арнольфини приходился каким-то дальним свойственником этому Джан-Томмазо - так обычно и бывает у семейственных, как пчелы, итальянцев, с раздражением подумал Мартин. Несколько раз Арнольфини обращался к Мартину, употребляя “дон” перед его именем, и Мартин готов был прикончить старика на месте. Однако, очевидно, именно это уверило молодого итальянца в том, что ему стоит переговорить с Мартином наедине и обсудить как раз то, для чего Караччиоло прибыл в Наварру.