- Я лучше сразу открою все карты, - итальянец тщательно притворил двери, постоял подле нее прислушиваясь. Ты не из тех, кто когда-либо вообще открывает карты, сукин ты сын, подумал Мартин, - но в ответ только коротко улыбнулся.
- Вы ведь воевали под началом графа де Бомона, дон Мартин? - Джан-Томмазо сплел пальцы рук и взглянул на Мартина исподлобья. Снова это испанское “дон”, подкупающее и заискивающее. Мартин снова предпочел не отвечать.
Тогда Караччиоло решил зайти с другой стороны. Сперва он весьма пространно и туманно описал некоторые затруднения, возникшие в отоношениях Святого престола и Венецианской республики. Папа Юлий не пожелал мириться с притязаниями Венеции на некоторые земли, а также на Римини, Фаэнцу и Червию (Мартин смутно припомнил, где эта Червия, и кивнул).
- Договор с французским королем и императором Максимилианом, подписанный в Блуа, швыряет Венецию в лапы этих хищников, будто первомученицу в нероновом цирке - в лапы львов.
У этой “первомученицы”-то зубки поострее, чем у иных хищников, подумал Мартин.
- Я послан сюда по приказу дожа Венеции мессера Лоредано, - продолжал Джан-Томмазо. - А вы, дон де Бланко, посланы мне самим Господом.
Он набожно сложил руки и возвел глаза к низкому темному потолку.
- Я прибыл добыть нечто, способное вернуть Венеции расположение его святейшества папы.
- Это должно быть нечто невероятное, - пробормотал Мартин. В хитросплетениях итальянской политики он разбирался не слишком хорошо, но воодушевление Караччиоло ему не понравилось. Гримасничает, что лицедей на ярмарке.
- Это человек, при имени которого трепетала вся Италия, - ответил венецианец, - иные от восторга, другие от ненависти. Это Чезаре Борджиа.
Джан-Томмазо переждал изумленный взгляд Мартина и продолжил:
- Вы спрашиваете, не явился ли я сюда за трупом? Ведь, кажется, всем известно, что месяц назад Чезаре Борджиа скончал свою грешную жизнь под Вьяной. Однако его святейшество - как, впрочем, и некоторые другие особенно проницательные люди, - венецианец самодовольно улыбнулся, - считают иначе. Вы, как я слышал, вывели гарнизон Вьянской цитадели и тем спасли жизни обоих графов де Бомон - как раз в то день, когда Борджиа погиб?
- Я видел, что он погиб, - коротко бросил Мартин. Внутри у него все похолодело.
- Вы сами это видели, дон де Бланко?
- Я видел, как двое солдат добили человека в дорогом черненом нагруднике, который кричал, что он Чезаре Борджиа, и который был очень похож на Чезаре Борджиа, - быстро ответил Мартин. - Не думаю, что кому-то потребовалось выдавать себя за этого человека.
- Это так. И тем не менее та поспешность, с какой тело предали земле, настораживает. Его даже не попытались набальзамировать, дабы вдова могла успеть попрощаться с мужем.
- Вы были когда-нибудь в бою, сеньор Караччиоло? - резко прервал итальянца Мартин. - Рубленые раны лица и разбитый в кровь нос не настолько красивое зрелище, чтоб трупом можно было любоваться. Даже вдове.
- Вдове… - протянул Джан-Томмазо, не сводя глаз с Мартина. - Да, вдова герцога Валентино, сколь я слышал, в накладе не осталась… Кажется, вы были одним из тех, кто заверял брачный контракт дядюшки и его молодой супруги?
Это прозвучало неожиданно и вовсе неуместно. “Дядюшки” - Мартин не сразу понял, что итальянец имеет в виду Арнольфини.
- Я сопровождал мэтра де Фурнье, нотария, который и был в ответе за брачный контракт, - ледяным тоном ответил Мартин.
Считая разговор законченным, он поднялся. В замке завелась крыса - с такой мыслью Мартин шел по коридору. В замке звелась крыса. И уж в ее присутствии ни о каких действиях против Лаццаро Арнольфини не может быть и речи. Нужно быть крайне осторожным.
Последующие две недели были до краев наполнены - стараясь оправдать доверие короля и графа, Мартин ездил по окрестностям и разнюхивал настроения мелких дворян. Он старался не допускать никаких ошибок и держал язык за зубами - Кроме известных ему людей короля, за ним явно могли следить еще одна-две пары глаз, да еще этот венецианец, который также, судя по его разъездам, даром времени не теряет. Впрочем, осторожность давно уже стала для Мартина второй натурой.
За всеми этими заботами он едва успевал поесть и почти потерял счет времени. И поэтому, когда в один из дней за трапезой Кристабель заговорила о празднике святого Хорди, Мартин словно проснулся. Апрель-то уже перевалил за вторую половину. Он понятия не имел, что это за праздник святого Хорди, и почему Кристабель заговорила о нем.
- День роз, день веселья, - сказала она своим мягким грудным голосом. И Мартин почувствовал, что улыбается.
- Ну что ж, если вам хочется, моя дорогая, мы можем поехать на этот праздник, - изрек Арнольфини, внимательно следя за струей вина, которое служанка лила в его кубок.
- Не разрешите ли сопровождать вас, дядюшка? - тотчас вызвался Джан-Томмазо.
- Отчего же, время нынче беспокойное, - отозвался Арнольфини. Мартин мысленно выругался.
- Пожалуй, я также поеду, - не допускающим возражений тоном сказал он.
***
- Это, конечно, не то что у нас, - мрачно бубнила Анхела, помогая Кристабель одеться. - Посмотрели бы вы на то, как в моей деревне празднуют день святого Жорди. Розы, девушки убирают свои головки розовыми бутонами. Пляски, песни… не то что здесь. Давно дело было… эх…что там говорить, дайте-ка лучше волосы вам уберу повыше.
Анхела была родом из Каталонии, но только в разговорах с Кристабель поминала о своем родном крае, который в ее сознании превратился в некую землю обетованную с молочными реками и кисельными берегами. Что делает человеческая память, досточтимый слушатель! Она окутывает дорогие воспоминания золотистым флером идеальности и не позволяет вклиниться в них никакой серой повседневности.
***
- В северных странах день святого Георгия - праздник храбрых мужчин, - проговорил Мартин, когда они подъезжали к большой деревне милях в пяти от Азуэло. Таким деревням не хватает чуть-чуть чтоб превратиться городишко, обрести ратушу, мощеную площадь и переименовать церквушку в собор.
Мартин мрачно покачивался в седле. Он явно не ждал ничего хорошего от праздника и с недовольным видом разглядывал охапки чахлых роз, которые проносили мимо деревенские девушки. Неурожай этого проклятого года сказался и на розах.
- Давным-давно страшный дракон опустошал жителей одной из каталанских деревень. Пожирал домашний скот и вытаптывал посевы. Скоро он сожрал всех коров, коз и овец, подъел даже кур и гусей. И от голода он рассверипел. Жители деревни, чтобы как-то утихомирить дракона, решили по жребию выбирать человека и давать дракону на съедение. И первой выпал жребий дочери деревенского старосты… - Кристабель улыбнулась. - Так мне рассказывала моя Анхела.
- И кто же явился спасать дочь старосты? Должно быть, какой-нибудь пастух. Или наемник, - брезгливо ухмыльнулся Джан-Томмазо. Он трусил на своей лошадке, то и дело отставая - потом с руганью пришпоривал несчастное животное и догонял остальных.
- Как и положено, явился рыцарь в золотых доспехах, - ответила Кристабель. - Не хотите ли вы унизить святого Георгия, сеньор Караччиоло? Или вы считает, что свой великий подвиг он выполнял лишь из сребролюбия?
Мартин прикусил губу. Не следовало бы ей дразнить этого Караччиоло… Арнольфини же громко расхохотался.
- Клянусь всеми святыми, отлично сказано, женушка!
- А из крови дракона выросли прекрасные розы, - с улыбкой закончила Кристабель и взглянула на Мартина. - И одну розу рыцарь подарил спасенной им девушке.
***
На деревенской площади толпился народ и скоро гомон толпы прорезал юношеский звонкий голос, распевающий под взвизгивания плохонькой скрипки и бумцанья бубна куплеты такого непристойного содержания, что старый Арнольфини недовольно закряхтел.