Это проявилась особая способность, которую он освоил вчера, и которая защищала его от любых лазерных атак… и позволяла перенаправлять их. Она называлась «Оптическая Проводимость».
Эту технику нельзя назвать отработанной и отточенной, ведь ему удалось успешно применить её лишь единожды. Причём двигался он в тот момент практически бессознательно и не помнил ни того, какие это были движения, ни того, как именно смог перенаправить луч. Можно сказать, он только в этот самый момент вообще вспомнил, что эта способность у него есть.
Но в то же самое время эта способность, несомненно, оставалась последним козырем Харуюки.
— Кх… у-у…
Собрав в кулак всю свою волю, Харуюки сопротивлялся пытавшемуся испепелить его кому энергии.
«Нет, не так.
Я не должен сопротивляться. Я должен впустить свет, провести его и выпустить. Я должен быть не стеной, отвергающей свет, а проходом, ведущим в другой мир. Это и есть то «зеркальное состояние», что я постиг. То Смягчение, что работает против света…»
Отбросив страх, Харуюки расслабил крепко сжатые кулаки. Вслед за этим он вообразил, что его руки стали оптическими проводниками.
Послышался тихий лязг, посередине щитков пробежали линии и они раскрылись. Вслед за этим наружу выплыли длинные кристаллы. Превратившийся в световую сферу лазер наполнил кристаллические трубки, превратив их в сверкающий крест.
— Сэ-а-а! — крикнул Харуюки и резко развёл руки в стороны.
Скопившаяся в кристальных трубках энергия улетела в далёкие небеса, пробив две огромные дыры в нависавших над землёй облаках.
Увидев, что её смертельные лазеры не нанесли никакого урона, Аргон, наконец, перестала улыбаться. Линзы на её шапке, уже закончившие перезаряжаться, вновь засверкали.
Если она собиралась стрелять лазерами из шапки и очков по очереди, то время между залпами теоретически сокращалось до полутора секунд. Пусть Оптическая Проводимость и давала стопроцентную защиту от лазерных атак, отражать атаки, идущие с такой частотой, было бы крайне затруднительно…
Но вдруг раздался резкий звон, непохожий на звук лазера. Прилетевшая с противоположной стороны дороги ледяная игла глубоко впилась в левую линзу шапки Аргон.
— Ай!.. — воскликнула Аналитик и выгнулась назад.
В следующий момент накопленная в шапке энергия взорвалась, и остатки левой линзы раскидало по воздуху. Судя по всему, это и есть слабое место этого грозного оружия. Шкала здоровья Аргон тут же лишилась больше 20 % своего запаса.
«И это — мой последний шанс!»
— …! — Харуюки тут же изо всех сил взмахнул крыльями.
Тело Сильвер Кроу бросилось вперёд, словно выпущенное из катапульты, и начало быстро сокращать расстояние до всё ещё не оправившейся Аргон. Исход боя зависел от того, удастся ли ему сцепиться с ней.
Пять метров… три… и когда его вытянутая рука уже коснулась тонкой брони Аналитика…
— Разл Дазл,1 — прошептала Аргон название спецприёма.
Все оставшиеся линзы Аргон — одна на шапке и две в очках — вспыхнули с невероятной силой. Вспыхнули не лазером, а чистейшим белым светом, осветившим всё вокруг себя с силой стробоскопа.
Он не ощущал урона. Шкала здоровья так и не сдвинулась с отметки в 10 %. Но вспышка света, окутавшая Харуюки, оказалась такой сильной, что мир моментально окрасился в белый цвет, и он видел лишь шкалы здоровья и счётчик. Конечно, по названию спецприёма он догадывался, что это, собственно, и есть техника, ослепляющая подобравшихся близко противников, но зрения она лишала, пожалуй, ещё эффективнее «Карусели Глупца» Жёлтого Короля.
— Гх… — Харуюки изо всех сил подавил в себе желание закрыть лицо руками, вместо этого раскинув руки в стороны в попытке поймать Аргон вслепую.
Но он лишь ощутил, как его левая рука скользнула по её броне, а затем он упал на ледяную крышу лицом.
— Хе-хе. Нет, парень, тебе ещё нескоро удастся прижать меня к земле, — услышал он шёпот, после чего окончательно перестал ощущать Аргон возле себя.
К счастью, зрение тут же начало постепенно возвращаться к нему. Быстро оторвавшись от пола, он окинул окрестности мутным взглядом, но фигура Аналитика уже куда-то пропала. Перед глазами вновь появился направляющий курсор, но он указывал в сторону лежащего на улице Оумэ Вольфрам Цербера.
Харуюки, не желая сдаваться, продолжал мотать головой по сторонам. На уровне Лёд и Снег внутрь зданий заходить нельзя, и она не могла так просто скрыться… но тут он услышал голос, пришедший невесть откуда: