Уровни комаров колебались с первого до тридцатого. И их стаи состояли из особей всех размеров и уровней. Сначала демон пытался с ними бороться, потом плюнул, и мужественно терпел, а потом догадался окружить себя ледяными щитами. Стало легче, но ненамного. Гнусные мелкие паразиты все равно умудрялись каким-то образом проникать под его защиту, зато крупные с громким возмущенным писком отскакивали от нее, и падали.
Еще пять-шесть раз приходилось замораживать широкие ручьи и небольшие речки, два раза организовывать ледяной мост по болотистой местности, обходить с десяток подозрительных с точки зрения наличия там мобов участков и один раз отбиваться от бешенной лисы.
Лиса была двести сороковая, и как оказалось они вышли прямо к ее норе с детенышами. Трое кряков с трудом одолели любящую мамку. Касты Риммона из-за разницы в уровнях почти все уходили в молоко, но пара заморозок все же прошла, и неписей она погрызла и поцарапала несильно. Ободрав лису и ее лисят, они пошли дальше, настороженно ожидая их мстительного папку.
Лис догнал их часа через полтора, и с ходу бросился на Риммона. Ледяной щит рассыпался в снежную крошку, но сдержал первый натиск разъяренного зверя. В нем уже торчал десяток крякских стрел.
Неписи побросали луки, и выхватив ножи бросились на рыжего, прикрывая собой эльфа. Двести семьдесят восьмой уровень лиса ненамного превосходил средний двести шестидесятый левл проводников-кряков. Но он вцепился острыми как иглы зубами в руку одного из них и разом оторвал три пальца. Другому распорол ногу от щиколотки до колена.
Риммон в первую очередь восстановил свою ледяную защиту, и только после этого немного помог неписям, но те уже и сами почти задавили мстительного моба.
Когда зверь наконец издох, копающийся в его желудке в поисках своих пальцев кряк, вытащил полупереваренную человеческую кисть. На каждом из пальцев было надето по кольцу, а на среднем, вообще два. Вернее, кольцо и перстень. Кольца и перстень Риммон забрал себе, а кисть выбросил.
Колечки, весьма неплохие, даже можно сказать хорошие, на двухсотый уровень, точеные от шестого до восьмого грейдов. А перстень — родной брат того черного, который уже был у Риммона, только вырезанный из какого-то темно-зеленого камня. Но узоры вполне узнаваемые. Тоже квест стартер, и тоже на хай-левел, Риммон даже не смог определить с какого уровня этот квест можно брать. Дав себе зарок прозондировать этот вопрос на форуме и в гайдах, в самое ближайшее время, он спрятал добычу в личный инвентарь. Потом помог кряку прирастить откушенные пальцы с помощью Крепкого зелья лечения и заживил другому глубокую рану на ноге. Зелья было жалко, но мало ли на кого они еще наткнутся в этих болотах… а один, он бы и на этом лисе слился сто пудов.
Наконец, проводники только по им одним ведомым приметам, решили, что подошли достаточно близко к Воемпопке. Печати на свитках были сломаны, и они перенеслись в острожек.
Пяток избушек и десяток землянок. Заборов нет, огородов и грядок тоже. Нет даже частокола. Вернее, частокол когда-то был, вон его остатки, но давным-давно сгнил и развалился, а заморачиваться с его восстановлением живущие здесь пельменцы не стали.
Домики лепятся к соседним так близко, как будто им холодно. На улице, если можно назвать так местную утоптанную грязюку — никого. Жители или на охоте, или сидят по домам занимаясь своими неприличными, а может, полезными для общества делами.
Кряки и пельменцы, не то чтобы враждовали, но недолюбливали друг друга. А потому проводники попросили разрешения Риммона тут не задерживаться и портанулись дальше.
И очутились посередине болота.
Не того, с лягушками и камышом, а в специфической трясине сектора Снатка. Утонули все быстро, но неглубоко, даже самому низкорослому в этой компании эльфу, жидкая грязь доходила лишь до груди. Под ногами уже ощущалась твердая почва, или скорее вечная мерзлота. Но идти в достаточно вязкой и густой грязи было невозможно. Нереально было даже вытащить из нее ноги, или взобраться на поросшую непонятной растительностью поверхность. Трясина крепко держала свои жертвы. А впереди могли быть места и поглубже.
Кряки видно уже не раз попадали в подобный переплет и хорошо знали, что делать. Еще когда демон тонул, громко матерясь, и пытаясь высвободить ноги, они без суеты скинули свои рюкзаки и расплостались по поверхности трясины. Осторожно стянув кожаные плащ-палатки расстелили их по грязи и опираясь на них освободили ноги. Все это сопровождалось тихими спокойными разговорами, и советами в адрес Риммона. Советы условно делились на две категории: первая — не дергайся, и вторая — жди, сейчас вытащим.
И действительно вытащили. И его, и свои рюкзаки, и баул демона. Каким образом они преодолели больше тридцати метров заболоченной местности, Риммон так до конца и не понял. Он лишь помнил, что все время полз, цепляясь за брошенный одним из проводников тонкий трос.
Но все же болото забрало свою дань. Данью послужили сине-зеленые сапожки Риммона. Как только он отдышался и понял, что бос, разозлился настолько сильно, что чуть не поубивал своих проводников. Остановил факт осознания двух истин. Первая — он останется тут один. Вторая — их трое, и каждый по уровню выше в пять раз. Харизма харизмой, но, когда тебя начинают бить, поневоле будешь возражать, а то и в репу в качестве контраргумента дашь, даже очень обаятельному человеку… эльфу.
Один из неписей покопался в своем рюкзаке и достал охотничьи сапоги гигантского размера, в каждый из которых Риммон мог стать обеими ногами. Сами кряки были обуты в такие же. За неимением лучшего, пришлось удовлетвориться этой обновкой. Риммон аккуратна обмотал ноги подручными тряпками, наподобие портянок, и влез в этот шедевр местной обувной промышленности.
Удивление его было беспредельным, когда он увидел, что сапоги дают специальную пассивку — Ходьба по болоту. То-то он думал, как удается крякам не вязнуть по колено через каждый шаг. Откровенно говоря, если бы они его периодически не выдергивали из грязи как морковку, то продвижение группы ускорилось бы минимум процентов на тридцать. Он то думал, тут дело в опыте или в самом огромном размере ног кряков, а оказалось все проще. Да, вспомнил он, среди груды наваленных подарков было несколько пар подобной обуви. Хм, знать бы, от чего еще столь же тут полезного он сгоряча отказался.
Дальше пошли бодрее. Ручейки перепрыгивали, речки и особо топкие места замораживали. Риммон расслабился и даже стал что-то насвистывать.
Выбравшись из очередного глубокого оврага, первый из кряков с каким-то странным звуком втянул воздух и скатился назад. Его вытянутое лицо исказил неподдельный страх, клюв мелко трясся.
Остальные двое аккуратно выглянули на поверхность и сразу же спрятались обратно. Лица их явно побелели, а клювы вообще посинели. Риммону стало интересно, что же там такого страшного увидели проводники, и он осторожно высунул голову из-за края оврага. И лишился бы ее, если б не мгновенная реакция от увеличенной в двадцать раз ловкости и двадцатикратная же удача. Вынырнувшее из ниоткуда темно коричневое тело десятиметровой длины пронеслось в сантиметре от его изрядно запачканной чалмы, нырнуло в твердый грунт как в воду и скрылось в нем с громким бабахом.
— Бурые угольники, — сказал один из кряков шепотом. — Греются на солнышке.
— Нам крышка, — сказал второй. Тоже тихо.
— Ага, — прошептал третий. — Может назад портанемся, пока не поздно? Вдруг хоть в Воемпопку получится?
— Не получится. Мы километров восемь уже прошли. Еще три-четыре и можно в Полон тэпэ.
— А в чем дело то? — поддавшись общему настроению спросил Риммон шепотом. — Что за угольники?
Раздались громкие бабахи. Угольники ныряли под землю.
— Бурые. Есть еще черные. Черные даже сквозь камень и мерзлоту прогрызаются. А эти бурые, неглубоко живут. Но нам разницы нет, какого они цвета, от них все равно не убежишь.
— У них нет глаз. Зато шаги слышат за километр. И как сердце бьется за двести метров.
— Их тут вообще быть не должно. Они километров за тридцать отсюда обитают. Очень редкие они. К счастью.
— Они под землей живут, как черви. И выпрыгивают из-под нее. Жрут вообще все. Гнездятся в буром угле. Потому и бур…