— Дай ему новую кухлянку, — велел отец. — Для бегущего человека нельзя оставаться потным, — учил он.
Ахалькуту приходилось все реже и реже менять кухлянку. Он наравне со взрослыми пастухами бегал в стаде и без промаха бросал аркан-чаат. Он мог бежать какое-то время наравне с самыми быстрыми оленями. Однако недолго. Скоро ноги переставали двигаться так быстро, как вначале. Мальчик отставал и жаловался отцу:
— Когда же я стану сильнее их?
Он трогал лицо сына жесткой ладонью, утешал:
— Сила к тебе еще придет. Вон у оленей телята также долго бегать не могут.
— Я ведь старше самого старого оленя, — возражал Ахалькут.
Пастухи смеялись и говорили отцу:
— Изо всех бегунов самый нетерпеливый.
Дед решил сделать ему копье. Он достал спрятанный наконечник, ровный, как лист ольхи, и острый, как самый острый нож. Дед поставил мальчишку перед собой и отмерил на рябиновой палке его рост. Потом он вырезал из этой палки древко. Древко было ровное и только почти к самому концу утолщалось почти незаметно для глаза. Дед положил копье поперек на ребро ладони, и оно закачалось на весу, хотя часть в сторону наконечника была длиннее.
— Теперь он тебя учить будет, — сказал отец, кивнув в сторону деда.
Отец Ахалькута соединил свое стадо с другими стадами. На лето с ним ушло шесть пастухов, главным среди которых был отец Ахалькута. Остальные прикочевали к месту летней рыбалки.
Лето стояло знойное. Рыба валила валом. Люди с ног сбивались, потроша икряную чавычу, делая юколу. Вешала стали скользкими от рыбьего жира.
Едва рассветало, как только солнышко показывало край из-за сопки, дед поднимал мальчика:
— Вставай, вставай, сбегай принеси мне тополиную ветку.
Ахалькут выходил из полога и не спеша натягивал плекты — коротенькую меховую обувь, сшитую специально для бега. Она так и называлась — «изнурить себя».
Дед посмеивался:
— Что тянешь? Позже побежишь — позже прибежишь, позже отдыхать будешь…
Надо было бежать через большую сопку до приметного дерева и возвратиться обратно. Дед показывал, по каким местам надо бежать. Со стороны стойбища это был каменистый и очень крутой склон. Все люди смотрели, как мальчишка бежит по этой стороне.
Наверху сопка густо поросла кедровником. Тут надо было бежать по-особому — высоко прыгать. Мальчик делал несколько шагов и высоко подпрыгивал, подгибая то одну, то другую ногу.
Когда кедровник кончался на другом склоне, он мчался по узкой промоине. Весной здесь сбегала вода и размывала глубокое русло, а летом оно пересыхало. Бежать по промоине приходилось очень быстро и все время поворачиваться в разные стороны.
Потом Ахалькут пробегал по берегу речки, кружившей вокруг сопки, до приметного дерева — тополя. Дед на этом тополе надрубил нижние ветки и поставил отметины на тех, от которых надо было принести палочку.
Мальчик, уставший после пробега, когда ноги дрожали, а в голове стучала кровь, должен был высоко прыгать, чтобы достать эти ветки. Надо было схватить ветку так, чтобы не обломать ее всю, чтобы ее хватило на несколько раз. Если ветка ломалась вся, то за следующей приходилось прыгать еще выше.
Мальчик однажды решил надолго отделаться от этих мучительных прыжков. Он спрятал сломанную ветку и в следующий раз отломил от нее кусочек.
— Она уже старая, сломана вчера, — заметил дед. — Беги снова.
После этого мальчик никогда не обманывал. И не оттого, что дед все равно бы заметил обман, а оттого, что у деда сделалось такое лицо, на какое невозможно было смотреть.
Обратный путь был тяжелее. Мальчишка даже иногда опирался на копье. Копье он теперь из рук не выпускал, как взрослый.
Мать чинила его обувь «изнурить себя» через столько дней, сколько пальцев на одной руке.
Перед тем как садилось солнце, Ахалькут бежал по другой дороге вокруг сопки. Он должен был раскачивать копье так, чтобы наконечник был выше головы, когда он ступал одной ногой, и на уровне пояса, когда он ступал другой.
Мальчик целыми вечерами упражнялся, стараясь попасть копьем в маленькую чурочку, которую дед раскачивал на ремне, привязанном за высокое дерево.
Когда возвратился после летовки отец и Ахалькут побежал его встречать, то один из пастухов закричал: «Посмотрите! У него как будто два копья в руках!» Так быстро мальчик раскачивал копье.
Ахалькут был уже юношей, когда отец стал готовить его к соревнованиям на торговом празднике. Он каждый день запрягал своих беговых оленей и отправлялся в гости к соседям. Ахалькут бежал, привязанный сзади. Он добегал до соседей, а потом один возвращался на свое стойбище. Отец приезжал скоро, но ни разу не застал его в дороге. Один раз мальчик бежал у него на виду, а отец не мог догнать.