Кайматке сгреб шестом угли к середине. Женщины-вороны бросили в костер жгуты из травы, которыми были перевязаны руки. Кайматке кинул последним шест.
Парни обложили кострище ольховыми ветками.
Женщины-вороны воткнули веточки ольхи — вроде воротца сделали — и присели возле них. Мы тронулись домой.
Солнце стояло над сопками, и голубая прозрачность неба казалась праздничной.
До поселка шли безо всяких обрядов. Только на самом краю поселка, у дороги, были воткнуты ольховые ветки, и возле них сидел симпатичный веселый старик. Сразу же за воротами две женщины обмели с двух сторон участников похорон ольховыми ветками. Возле дома старая женщина стояла с миской воды, в которой лежала ольховая веточка. Этой водой надо было вымыть лицо и руки. Потом — перешагнуть через костер.
Все, как предки учили. Ольхой очистились, водой очистились и огнем.
Однако в отдалении сидела еще одна старуха с тазиком воды. В тазике плавал голец с привязанной за хвост травяной веревкой.
— Это почему так? — спросил я Володю Кергувье.
— Сам не знаю, — усмехнулся Володя. — Корякская фантазия…
— Чукчи так не делают?
— Нет.
Все эти похороны, эти путешествия в верхний мир и его устройство имеют к нашей работе самое прямое отношение. Эти представления о потустороннем мире самым непосредственным образом связаны с тем порядком, как давали имена здесь.
Рассмотреть хотя бы их представления о возрождении людей. Пока что мы выяснили, что, по чукотским старым верованиям, люди попросту кочуют из одного мира в другой. Поживет здесь человек — переселяется в верхний мир. Поживет он там — опять возвращается сюда. В верхний мир он уходит сквозь огонь, старым. В этот мир приходит из влаги материнского лона, ребенком. Жизненный цикл человека замкнут. В этом мире жизненная дистанция имеет стартом младенчество, а финишем — старость. В верхнем мире — наоборот: старт — старость.
Наша земная дистанция видна всем хорошо. Та потусторонняя дорога неведома никому. Поэтому и подробности превращения старцев в младенцев, сама механика этого превращения описываются информаторами весьма туманно:
Вантулян. Не могу себе представить, как в верхнем мире люди живут. Говорили старики, что они как-то моложе становятся и тогда в ребенка превращаются…
Чельгат. Они там вроде как второй раз умирают…
Кеккет. Душа-то не может молодеть или стареть. Всегда одинаковая бывает. Она только в разном теле живет.
Келевьи. Черт их знает.
Ну ладно, оставим в стороне представления чукчей о мире ином. Для нас-то главное, что они верили в существование единого генофонда, говоря языком нашей науки. По их представлениям, они являются замкнутой популяцией, расселенной в двух сферах.
Есть ли какая-нибудь закономерность в том, как люди возвращаются из верхнего мира? Может быть, существует порядок, по представлениям чукчей, по которому люди выходят из чрева своих потомков? Скажем, отец возродится в сыне своей дочери? А может быть, в сыне своего сына? А может быть, в сыне дочери своей дочери? А может быть?.. Все может быть. Разных комбинаций предостаточно. Если какая-нибудь закономерность обнаружится, то будет понятно, по какой линии — мужской или женской — преобладает счет родства. Стало быть, мы представим себе, каким путем возникла нынешняя брачная система. А уж это позволит коллегам-генетикам восстановить историю сложения современной генетической картины.
Несколько дней расспросов — ничего утешительного. Никаких закономерностей не обнаруживается.
Самым убедительным примером существующего беспорядка является традиция «награждения» родившихся именами. Так как рождаются умершие люди, то они приходят опять сюда со своими именами. Один и тот же круг имен у здешних чукчей состоит в беспрерывном обращении. Если бы порядок существовал, то в одной и той же линии родственников обнаруживались бы одни и те же имена. Ничего подобного нет.
Второй сын Ивана Ивановича выходил из матери долго. Кутевнаут терпела два дня, пока сын не решился показать людям голову. Старухи, помогавшие роженице, зацепили мальчика под мышки и вытащили его. Роженица погрузилась в сон и не чувствовала, как ее обмыли и переложили в полог под теплое, ласковое одеяло. Она проснулась от сильного голода. Возле нее, под рукой, попискивал новый сынок.
— Вувуна (камешек)… — прошептала спекшимися губами Кутевнаут.
— Во сне имя нашла? — спросил Вантулян, глядевший с улыбкой на жену.