Говорят, эти места проведали пастухи. Раньше чаучу-оленеводы все время пастбища новые искали. Они ходили далеко-далеко от своих. Или же пешком бегали, или на оленях ездили. Если находили чужих людей, то старались с ними мирно поладить.
Вот, старики рассказывают, на это место какие-то молодые чукчи пришли. А может быть, и не пришли, а только их коряки увидели, как они где-то близко со стадами появились.
— Только встретили их коряки недалеко от своих мест. Они сами, коряки, далеко ходили от своего стойбища и увидели, как чаучу-оленеводы со стадами в их сторону идут, — уточняет пожилая женщина.
— Правда. Правильно. Пускай так, — соглашается Чельгат. — Тогда, — продолжает он, — говорят коряки: «Эти чужие люди с нами воевать будут. Они могут нас с этой земли прогнать. Здесь нас мало живет. Только на свою силу мы надеяться можем. Надо как-то пугать этих чаучу. Надо им показать, что мы очень сильные, сильнее их».
Задумались коряки, старые и молодые. Думали, думали, а потом средний из них и говорит: «Надо, чтобы наши парни какой-нибудь знак поставили на видном месте, что это — земля сильных людей».
Один силач из коряков говорит: «Ладно, я попробую это сделать. Я знаю камень один. Приметный камень — его многие, кто здесь ходит или у нас был, знают. Этот камень с перевала. Он совсем круглый. Руками ухватиться невозможно. Этот камень никто никогда поднять не мог. Из наших корякских людей многие его пробовали поднять — силы не хватало. Я попробую теперь. Я много старался, три года я упражнялся и теперь попробую этот камень поднять и принести на видное место».
«Ты надорвешься, наверно, — ему старики говорят, — надо что-нибудь не такое тяжелое сделать. Если ты надорвешься, кто нас защитит?»
«Если втащу и надорвусь — пускай, — отвечает, — зато я вас этим защищу. Чукчей вон сколько идет. Они — люди оленные, могут быстро на оленях еще людей привезти. Всем тогда не спастись».
«Ладно, — старики сказали, — пробуй!»
Этот силач тогда пошел на перевал и взял камень, который приметный. Поднял он этот камень и унес. Не знаю, останавливался ли он отдыхать.
— Три раза бросал на землю и три раза поднимал, — уточнила женщина.
— Вот, вот, — согласился Чельгат. — Он три раза клал его на землю и три раза отдыхал. Если вы близко будете, то пойдите посмотрите на камень. Сами попробуйте его поднять. Таких и людей сейчас нет, чтобы могли поднять этот камень. Его просто руками ухватить трудно. Он гладкий, ровный. Мой брат был силач. Он мог этот камень только от земли оторвать и сразу же его отпускал. Говорил, что все кишки вниз опускаются и вздохнуть нельзя — ребра прямо трещат… Все-таки этот корякский силач донес камень вон до той сопки, что совсем немного поменьше. Он так подумал: «Только до этого места мне сил хватит». Как он внес, то упал там и умер.
— Не умер, — поправила женщина. — Он до яранги еле-еле дошел, и у него потом изо рта все время кровь текла. Он еще долго жил. Только у него руки и ноги тряслись и кишки снизу вылезали. Он и ослеп. Исхудал, говорят, а потом только помер.
— Пусть так, — согласился Чельгат, — только старики после этого говорили: «Теперь мы можем спокойно жить. Теперь оленные люди, как такое увидят, на эту нашу землю с оленями приходить не будут». Однако они ошибались, эти корякские старики.
Сколько-то времени прошло, один раз утром проснулись люди, одна женщина наружу горшок понесла.
— Какой горшок?
— Старинный горшок, чтобы из теплого полога по нужде наружу не бегать и детей не гонять. Их раньше из древесного наплыва делали. У меня еще есть один такой старинный… Оседлые люди просто мочу наружу выливали, а оленные делали возле яранги столбик из снега и мочу на него выливали. Это для того, чтобы олени возле яранги держались. Олени весной мочу ищут. У чукчей всегда были деревянные горшки. Потом стали покупные держать…
Вот с таким горшком и вышла женщина-корячка из яранги, а потом вбегает сразу же обратно, бросив горшок. Белая-белая от испуга, вся дрожит. «Что испугалась?» — спрашивает ее муж. А она только на вход рукой показывает.
Муж сразу лук схватил, стрелы, наружу выскочил. По сторонам все внимательно осмотрел и говорит тихонько, но так, чтобы в яранге слышали: «Выходите, беда. Беда».
Все люди — и старики, и маленькие ребята — вышли наружу. Им мужчина говорит: «Посмотрите на сопку».
Туда посмотрели и не увидели там камня, который их силач притащил. Как и сегодня, эта сопка без камня со всех сторон хорошо видна. Посмотрели они по всем сторонам и видят — этот камень теперь на другой сопке положен. И другая сопка выше той. Это значит — надо было с одной высокой сопки камень снести на другую, повыше, втащить на ту высоту, где его еще не было.