– Ну да, я, – бесхитростно отвечает Аннет. – Проходи, устраивайся.
И Памела в сопровождении своего подсоса-пристава вплывает в комнату. Ее глаза разбрасывают фонтаны искр, как ацетиленовая горелка.
– Смотрите-ка, кого робокошка на хвосте притащила, – цедит она, опаляя Манфреда самым гневным взглядом из всех, с какими ему доводилось сталкиваться. На самом деле такая открытая враждебность Памеле обычно не свойственна – где она только научилась?
Манфред встает; ему до одури странно видеть доминантную бывшую жену и Аннет (любовницу? соучастницу? предмет обожания?) в одной комнате. Где-то на втором плане – лысоватый тип средних лет в двубортном костюме, с набитым документами кейсом под мышкой – именно так мог бы выглядеть преданный слуга, в которого Манфреду, похоже, уготовано было преобразиться под чутким руководством Памелы. Масх слабо улыбается.
– Кто-нибудь хочет кофе? – спрашивает он. – А то третья сторона что-то опаздывает.
– От кофе не откажусь, покрепче, без сахара, спасибо, – на одном дыхании тараторит пристав. Он ставит кейс на журнальный столик, возится с упрятанным где-то за отворотом пиджака переключателем, и линзы его «умных очков» озаряет мерцающий свет. – Извещаю, что с этого момента встреча записывается на видео – думаю, вы понимаете…
Фыркнув, Аннет уходит на кухню – готовить вручную, что не очень эффективно, но зато уютно. Пэм намеренно держится так, будто соперницы попросту нет.
– Ну и ну. – Она качает головой. – Я-то думала, у твоей французской булочки будет будуар поновее, Мэнни. И пока чернила на документах о разводе не начали выцветать: ты не учел, я смотрю, что мое время – тоже деньги?
– Странно, что ты не в больнице, – говорит он, меняя вектор разговора. – Неужто в наше время послеродовые хлопоты тоже отдают на аутсорсинг?
– Зависит от работодателя. – Памела скидывает свое пальто и вешает на крючок за широкой дубовой дверью. – Мой, как понимаешь, готов оплатить любую прихоть. Потому что я – ценнейший кадр. – На ней – дорогущее и очень короткое платье; оружие подобных калибров не стоит, по мнению Масха, поставлять на фронт войны полов без непреложного лицензирования. Хотя, к вящему его удивлению, на него оно сейчас не действует. Ее пол как будто не играет роли – Памела в его глазах перешла в какой-то иной биологический вид. – Будь ты внимательнее – сам бы уразумел.
– Я и так внимателен, Пэм. Единственная валюта, что всегда при мне, – внимание.
– Отличная шутка, мистер Масх, – вклинивается Глашвиц. – Вы же, надеюсь, осознаёте, что прямо сейчас платите мне исключительно как зрителю этой низкосортной пантомимы?
Манфред смотрит на пристава в упор.
– Вам прекрасно известно, что никаких денег у меня нет.
– О-о-о. – Глашвиц ухмыляется. – А я считаю, что вы лукавите, мистер Масх. И судья со мной, если что, согласится. Вы просто ловко замели все следы. Несколько тысяч корпораций в вашем негласном владении – они все-таки существуют. Вряд ли с настолько огромной кормушки вы не имеете ни цента. Что-нибудь да сыщется на дне, если хорошо поскрести, верно?
Откуда-то с кухни доносится шипение вперемежку с бульканьем – будто сотню змей разом жарят на сковородке: кофейник Аннет разродился. Манфред пальцами левой руки перебирает воздух, выводя что-то на воздушной клавиатуре. Он не хочет, чтобы кто-то из гостей это заметил, а занимается он сейчас тем, что вбрасывает сводку своей нынешней активности на репутационный рынок. Памела идет на кухню, и Манфред, тихо выдохнув, привольно устраивается на диване.
– Элегантно вы меня приперли, – комментирует он ситуацию.
Глашвиц довольно кивает.
– С идеей мне помог один стажер. Если хотите знать, я ни черта не понимаю в DDoS-атаках, ну а вот Лиза на них выросла. Метод – не из наших рядовых, но сработал ведь!
– О да. – Мнение Манфреда о приставе падает на пару пунктов. Памела возвращается из кухни с кислым выражением лица, а следом за ней, почти сразу, выходит Аннет, с очень невинным, сияющим прямо-таки личиком. В руках у нее – турка и кружки. Любопытно, что там между ними произошло, думает Манфред, но тут один из электронных агентов сбивчиво нашептывает что-то ему на ухо, а чемодан испускает заунывный электронный крик и пересылает ему чувство совершенного отчаяния. Вдобавок ко всему кто-то снова звонит в дверь.
– Так объясните мне, что там у вас за махинация? – наседает Глашвиц с полуулыбкой и доверительно подается вперед. – Где ваши деньги?
– Нет у меня денег, говорю же, – сварливо отнекивается Манфред. – Все мои труды направлены сейчас на то, чтобы концепция денег устарела. Разве Памела вам не сказала? – Он смеряет пристава снисходительным взглядом – всего, от дорогущих наручных часов от «Патек» до перстня с печаткой и операционкой, написанной на Java.