Может, это происки его бывшей жены? – думает Аннет. Едва ли – от Памелы уже давно не было никаких вестей, кроме язвительных открыток, отправляемых ею из года в год по случаю дня рождения дочери, с которой Манфред никогда не встречался. Решила поквитаться музыкальная мафия? Ассоциация авторских прав прислала посылку с бомбой или отравляющим газом? Нет уж – случись что-то подобное, его медицинский монитор бил бы громкую тревогу.
Аннет устроила все так, чтобы Манфред пребывал на безопасном расстоянии от всех этих похитителей интеллектуальной собственности. Она оказала ему крепкую поддержку, и он в ответ помог ей обрести свой собственный путь. Аннет тихо радуется всякий раз, когда думает, сколь многого они достигли вместе. И именно поэтому ее волнение сейчас перехлестывает через край. Сторожевые псы не подняли шум…
Аннет вызывает такси до аэропорта имени Шарля де Голля. Ко времени прибытия она успевает задействовать свою парламентскую карту и забронировать место в премиум-классе на ближайший аэробус до Тернхауса, аэропорта в Эдинбурге, заказать гостиницу и такси. Самолет взмывает над Ла-Маншем – и тут до нее доходит значение последних слов Джанни. Не имел ли итальянец в виду, что Фонд Франклина мог чем-то угрожать Масху?
В приемном покое больницы есть зал ожидания с зелеными пластиковыми креслами типа «ковшик», украшенный детскими рисунками, вернее, их объемными голограммами, что льнут к стенам, смахивая на сюрреалистичные построения из блоков «Лего». Тишина здесь царит абсолютная: вся доступная пропускная способность сети отдана медицинским мониторам. Плачут дети, надрываются сирены прибывающих экипажей скорой помощи, разговаривают друг с другом люди, но для Манфреда здесь тихо, как на дне колодца. Как будто он затянулся чем-то крепким, только без чувства эйфории и благополучия. В углу коридора торговцы соколиным кебабом (наверняка наверченным из голубятины) толклись близ закованных в цепи ржавых терминалов для приема добровольных пожертвований. За синими спальными мешками хронических больных, уложенными рядком у сестринского поста, неусыпно бдели камеры видеонаблюдения. Без привычного информационного гула в голове Манфред чувствует себя напуганным и потерянным.
– Я не могу зарегистрировать вас без подписания согласия на обработку данных, – твердит ему медсестра, поднося старомодный планшет с перечнем правил на экране к самому его носу. Услуги социального здравоохранения все еще бесплатны, но уже предприняты шаги по снижению частоты скандалов: подпишите здесь и здесь, или не видать вам врача как своих ушей.
Манфред затуманенным взглядом смотрит на нос медсестры, красный и слегка воспаленный от гуляющей по больнице инфекции. Его телефоны снова ссорятся, и он не может вспомнить почему; они обычно не ведут себя так, должно быть, чего-то не хватает, но думать об этом трудно.
– Почему я здесь? – спрашивает он в третий раз.
– Да распишитесь уже! – Ему в руку суют ручку. Он сосредотачивается на бумажке и резко распрямляется, когда в дело вступают въевшиеся в подкорку принципы.
– Но этот документ противоречит правам человека! Тут сказано, что вторая сторона обязуется не разглашать любую информацию о пациентах, процедурах и примененных методах любой третьей стороне, то есть средствам массовой информации, под страхом конфискации оказанных услуг, согласно разделу № 2 акта о реформации здравоохранения. Я не могу подписать это! Вы можете конфисковать мою левую почку, если я напишу в Сети о том, сколько дней пробыл в больнице!
– Ну и не подписывайте. – Медсестра-индианка пожимает плечами, оправляет сари и удаляется. – Всего наилучшего.
Манфред достает запасной телефон и смотрит на его дисплей.
– Что-то тут не так. – Клавиатура пищит, когда он с трудом вводит коды операций. Он попадает в X.25 PAD [49] и смутно припоминает, что может откопать через него: главным образом давно неактуальные недра внутренней сети системы здравоохранения. Его мозг выдает ошибку загрузки: воспоминания угасают где-то на кончиках пальцев, перед самым моментом просветления. До одури неприятное чувство – мозг подобен древнему движку с залитыми свечами зажигания, который все проскальзывает и проскальзывает, будучи не в силах завести машину.
49
Один из самых «древних» сетевых протоколов для обмена информацией на основе телефонных сетей.