Эту характерную принадлежность древнего сознания к коллективному «Я», к общей групповой душе, с замечательной прозорливостью уловил А. Котляревский. «В эпоху юности народов», говорит он, «когда они не перешагнули еще своего природного состояния, человек почти на сознает себя, как отдельную личность, но спокойно и без намерения, без истинного знания и воли — действует, как член великого целого и живет только им, только в нем и с ним. Личность совпадает с совокупностью всего народа, исчезает в ней, а потому — как сознание человека, так и сами чувствования его являются не в особенной единичной форме, а коллективно: что сознает и чувствует он, то сознают и чувствуют все его соплеменники» 23.
Это пребывание в лоне групповой души особенно скреплялось и углублялось недопущением в сферу ея пришельцев, т. е. людей, не принадлежавших к ней по своему происхождению. Эта сопринадлежность выражалась в принадлежности к одному племени, в наличности общей крови в жилах каждого соплеменника; отсюда- строгое соблюдение чистоты крови, браки в пределах узкого круга. — В самом начале человеческого развития на земле браки совершались, вообще, лишь в самых узких кругах, в кровородственных семьях. «Близкий брак был тем, чего придерживались в начале человеческого развития» 37.
Но приносимая в виде свободного дара, чисто-христианская любовь человека к человеку, развитие которой является миссией Земли, могла возникнуть лишь при условии полного отрыва человека от коллективного «Я»… «Там нет истинной любви, где различные „Я“ связаны друг с другом рамками групповой души. Лишь после разъединения, имевшего место в человечестве, после которого одно „Я“ предстоит перед другими „Я“, как самостоятельная единица, лишь после него сделалась возможной любовь, как свободный дар одного „Я“ другому „Я“. Таким образом на земле должен был начаться все более усиливающийся индивидуализм…» 38.
«В силу этого», указывает Рудольф Штайнер в другом месте, «единичное человеческое „Я“ высвобождалось понемногу из групповой души, из группового „Я“; человек постепенно подходил к осознанию своего индивидуального „Я“… Дать людям то, в чем они нуждались, чтобы чувствовать себя уверенно и твердо в этом единичном индивидуальном „Я“ — вот в чем состояла миссия Христа. В этом смысле должны быть приняты слова, которые так легко понять превратно: „Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто не берет креста своего и следует за Мною, тот недостоин Меня“[24]. Это следует понять в том смысле, что древнее кровное родство должно, благодаря принятию Христова импульса, перейти в новые формы человеческих взаимоотношений, распространяющихся независимо от материальной основы от души к душе, от человека к человеку» 38.
Эта борьба за индивидуальное «Я», — борьба, ибо импульс дается Христом, но «Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его» равно как и борьба за преображение, посредством сил одухотворённого индивидуального «Я», низшей человеческой природы — составляет содержание былин об Илье Муромце и о младших богатырях. Хотя эта борьба, ведущаяся с чередующимися победами и поражениями, происходит, главным образом, в душевно-духовном мире — тон повествования в былинах не меняется при переходе от описания событий физического мира к внутренним переживаниям, и лишь данные Тайноведения помогают провести грань между теми и другими.