Дожди определяют время года. На мексиканских плоскогорьях они выпадают по воле Божьей между июнем и сентябрем; остальные месяцы засушливы, за исключением капризов природы, и тогда дожди идут не в свой сезон, а в Мехико может даже выпасть снег – событие, часто отмечаемое ацтеками в их иероглифической хронике необычных происшествий.
Поскольку дары солнца и дождя распределялись неравномерно, большая часть края не была гостеприимна для человека. Таким образом, хотя Мексика и имеет обширную территорию, большая часть ее в древние времена не была заселена, и этими незаселенными районами были те земли, где почва была голой и бесплодной. По-настоящему плодородные регионы были заняты людьми с древнейших времен, особенно колыбель культур Анауак, «земля у края воды», где расположен город Мехико.
Там, где вздымаются горы в центре высокогорного Мексиканского нагорья, где высится вулкан Попокатепетль в белой шапке, а рядом с ним вулкан Истаксиуатль, расположен ряд водоемов, тянущийся на запад, до богатых рыбой озер Мичоакана, и образующий серию лагун и озер, которая заканчивается у заснеженных гор в долине Анауак. На этой почве возникли великие цивилизации: тольтекская, оставившая после себя огромное «Жилище богов» в Теотиуакане, и родственная ей культура Тулы, зародившаяся чуть севернее. Поскольку высота над уровнем моря была менее 2500 м, здесь росла кукуруза, жизненно важный продукт питания, а также множество прочих необходимых растений; здесь в изобилии произрастала американская агава, давая волокно и сладковатый сироп, из которого готовится горячительный напиток пульке. Соляные озера поставляли соль, продукт первой необходимости для народа, питающегося злаками. Вулканы, извергавшиеся на протяжении многих веков, нагромоздили слои выбросов один на другой, образовав неистощимые каменоломни и создав источник обсидиана, который после расщепления шел на изготовление ножей, оружия и даже бритв, а после полировки – на зеркала. На скульптуры шел твердый серый вулканический камень, который можно было обтесать; там также добывали особый пористый материал tezontli, применявшийся в строительстве.
Всему есть свои причины, географические либо социологические. Имперские культуры всегда рождались из суровой почвы. В тропических краях, где человек купался в тепле и неге, тяга к экспансии была ограничена, но человек с высокогорья, бичуемый ветрами и градом, имел имперские амбиции – вот какое влияние оказывает географическое положение.
Рис. 2. Теночтитлан, каким его впервые увидели испанцы с высокогорной дороги, которая пересекала вулканические хребты, окружавшие Мексиканское нагорье. Сейчас это сухая равнина, а тогда здесь было озеро
Подобно инкам Перу, ацтеки пришли в Центральную Мексику из суровых краев с более холодным климатом. К тому времени (около 1200), когда ацтеки (в 1068 году ацтеки покинули свою легендарную прародину Астлан, остров посреди обширного озера, отсюда и название «ацтек». Первоначально они называли себя мешиками, по имени племенного вождя Мешитли, правившего тогда, когда они покинули Астлан. – Ред.) формировались как племя, лучшие земли были уже заняты. Они называли себя «теночас» (теночки, по имени племенного вождя Теноча. – Ред.), потомками северных племен. В поисках земель им пришлось столкнуться с разными, уже оседлыми народами, которые сопротивлялись их продвижению. Суровые нужды войны порождают мужчин; народы обретают величие, вырастая в соседстве и за счет других народов – а у ацтеков не было земли. Они, как и многие до них, были подобны животным, рыскающим по дальним краям; безусловно, нужда заставляла их скитаться в поисках земли, но также, возможно, и «изначальная микрокосмическая потребность в передвижении».
Итак, в год Оме-Акатль, 2-Тростник (1168), перебралось к озерам Анауака это богом гонимое племя, этот народ «ацтеков», которому предстояло упорядочить грабеж и войны, сделав их частью политики государства, которому другие народы платили дань и которому было суждено навсегда оставить свой след на мексиканской земле.
Год Испанца
Что представляет собой нечто, не поддающееся определению и именуемое духом народа, который толкает его вперед и ввысь?
В 1168 году – дата, повсеместно принятая историками, – теночки пришли к озерам Анауака с северо-запада. На них, не имевших ни земли, ни друзей, уже с тревогой посматривали другие племена, расселившиеся вокруг озер, что было вызвано той легкостью, с которой они предлагали человеческие сердца своим богам; они почти не имели внешних атрибутов человеческой культуры. Будучи малочисленным племенем, состоявшим из враждующих кланов и вытесняемым из одного населенного региона за другим, ацтеки, наконец, выбрали несколько островков в двух– трех километрах от берега в озере Тескоко и, неся впереди изображение своего бога, в 1325 году начали строить свой город-государство.
За два века они стали владыками Мексики, а Теночтитлан, «город теночей», стал самым великолепным городом, возведенным когда-либо в Америке ее коренными жителями. Испанцы, прибывшие, чтобы его завоевать и добавить титул его властелина к титулам своего короля– императора Карла V, вошли в «великий город Теночтитлан в Мексике 8 ноября… 1519 года».
Глядя на столь чудесное зрелище, писал Берналь Диас дель Кастильо, вспоминая об этом спустя пятьдесят лет, «мы не знали, что и сказать и действительно ли существует все то, что предстало перед нами». Они проследовали по «насыпной дороге… шириной восемь шагов», которая протянулась «на две мили от берега озера до города… столь населенного, что в нем едва хватало всем места… На башнях было полно людей… лодки [прибывали] со всех концов озера».
Сразу у входа в город они были встречены «царской» свитой: великий Монтесума сошел со своего паланкина и, поддерживаемый другими, последовал дальше «под великолепным балдахином из зеленых перьев, богато украшенным золотой и серебряной вышивкой, со свисающей каймой из жемчуга и [нефрита], и это было поразительное зрелище. Великий Монтесума был облачен в богатые одежды… множество других владык… шли впереди него, подметая землю, по которой он должен был ступать, и расстилали поверх нее ткани…»
Войдя в город, они едва могли поверить своим глазам. Берналь Диас вспоминает, что «не мог сосчитать мужчин, женщин и мальчиков, собравшихся на улицах… в лодках на каналах, прибывших поглядеть на нас. Это было поистине удивительно, и сейчас, когда я пишу это (а Диасу было, когда он писал свою великолепную книгу, восемьдесят четыре года), все встает перед глазами так, словно это случилось вчера».
Отдохнув в «огромных залах и комнатах, увешанных местными тканями», они вскоре предстали перед Уэи Тлатоани, «главным оратором» Монтесумой, в его просторных личных покоях. Монтесума жил в роскоши, как Лукулл. «Для трапезы Монтесумы они приготовили свыше трехсот яств… такое разнообразие блюд… такое их обилие, что я не в силах перечислить их… Четыре очень красивые и опрятные женщины принесли ему воду для омовения рук… другие женщины принесли лепешки-тортильи… Ему подавали еду в глиняной посуде, сделанной в Чолуле… Время от времени ему подносили в чашах из чистого золота некий напиток, приготовленный из какао…»
Позже Берналь Диас дель Кастильо, сопровождая Кортеса, увидел сокровища этого государства, жившего данью, и то место, где Монтесума «хранил отчеты обо всех доходах… в своих книгах, изготовленных из бумаги, именуемой amatl; у него был целый большой дом, доверху заполненный ими». Еще испанцы увидели склады, полные круп и маиса, бобов и перца, доставленных в качестве дани, а также другие склады, полные боевых доспехов, «многие из которых были богато украшены золотом и драгоценными камнями». Там было холодное оружие и щиты и «что-то вроде палашей… напоминающих мечи с каменными [обсидиановыми] лезвиями, которые могут рубить куда лучше, чем наши собственные мечи», и луки со стрелами, сложенные грудами до потолка, и «щиты… искусно сделанные так, что они могли складываться… и стеганые хлопчатобумажные доспехи».