Мы все собрались в буфете. Пили чай и говорили. Тихонов рассказал, как на него подействовало первое известие (по телефону). Он буквально вспотел, нервы так натянулись, что не мог заснуть всю ночь. У него в комнате на вешалке висела шуба. Он снял ее, потому что начал галлюцинировать.
Эрлих рассказал мне подробно о том, как все происходило накануне смерти. Эрлих замучился вдребезги — да и понятно… Все обсуждали вопрос, где будут хоронить Есенина — в Москве или в Рязанской губернии. Толстая хочет хоронить в Рязанской губернии. Все остальные — в Москве. Решили (Толстая сидела за другим столом, и разговор был без нее), что Садофьев будет от имени Союза настаивать на Москве.
В газетах появилось уже много ерунды. Заговорили об этом, и решили, что необходимо сейчас же поехать во все газеты, просмотреть весь материал на завтра, и выкинуть все неподходящее. Остановились на том, что Тихонов поедет сейчас в "Красную вечернюю газету", Никитин — в утреннюю, а для "Новой вечерней газеты" позвонят кому-нибудь из имеющих отношение к ней. В этот момент к столику подошел неизвестно откуда взявшийся (его раньше не было) Безыменский. Улыбающийся, веселый, словно пришел смотреть комедийное представление в балаганном театре. Его встретили недружелюбно и отшили. Он ушел и больше не появлялся. Тихонов и Никитин уехали. В 11 часов мы пошли к вагону.
В Москву с гробом едут Толстая, Наседкин, Садофьев и Эрлих. Садофьеву Ионовым куплен билет в мягком вагоне (Ионов занял 50 рублей у какой-то дамы. И сказал: "Завтра вы зайдете за деньгами ко мне в Госиздат". Вежливо!). Остальные — в жестком и бесплацкартном. Садофьев не догадывается предложить свое место Толстой. Ему напоминаю об этом. "Да, да… Я в дороге где-нибудь втащу их тоже к себе в вагон! А отсюда поеду в мягком". (Как известно, в дороге "втащить" из жесткого в мягкий по железнодорожным правилам нельзя!) У вагона появился Пяст с дамой и мужчиной, мне неизвестным. Заговорил со мной о постороннем. Наконец, поезд ушел. Я протянул руку к проходящему вагону и прошуршал по его стенке. Пошли домой: Шкапская, жена Никитина, жена Садофьева, я и Соловьев. Пяст пошел отдельно от нее. Больше никого не было. Мы вместе ехали в трамвае, я вылез на углу Садовой, пошел домой.
Из всех провожавших больше всего были расстроены (я не говорю об Эрлихе) Тихонов и Никитины. Жена Никитина — Зоя Александровна — молодая, хорошенькая, принимала участие во всем, хлопотала, устраивала гроб, цветы и т. д. Как-то благоговейно все делала. Когда вагон должны были запечатывать, все вышли из вагона и остались последними двое: я и она. Я хотел выйти последним. но заметив Никитину, я понял и вышел, и последней вышла из вагона она.
Статья в "Жизнь искусства" об АА, Сологуба и Кузмина.
"К сожалению, не успела еще умереть…"
Была в Москве в 1924, а не в 1923 г. (чтоб отношение публики изменилось, нужно не меньше двух лет, года мало)
"Аполлон" начался в 1907 г. — "этого критик мог не знать".
Как это может Кузмин есть, пить и вообще иметь жизненные отправления? А как может критик?
1925 (без даты)
У П. Н. Медведева был (и есть?) роман с Л. Д. Блок. Рассказывают, что Л. Д. старательно вычеркивает в работах Медведева все, что может бросить на нее тень.
ПИСЬМА
Июль 1925
Дорогая Анна Андреевна!
Я не доехал до Алушты. Приехал ночью в Ялту, всю ночь до утра бродил по городу и по окрестностям. Пятница — единственный день в неделе, когда пароходы на Алушту не ходят. Но мне удалось выбраться из Ялты на моторной лодке. И через час я был в Гурзуфе, решил в нем остаться. Комната моя с верандой, чистая и белая. От моря сто — сто двадцать шагов. Мне посчастливилось: такую комнату здесь трудно найти. Ницше — лежит на столе. Коленкоровые тетради — в ящике стола, и я еще ничего с ними не делал; думаю на днях заняться и тем, и другим. Тогда у меня будут вопросы. Вы позволите посылать их Вам?
В Севастополе на моторной лодке ходил в Херсонес. В море был хороший ветер и сильная волна. В Херсонесе — торжественная тишина. Я нашел чудный глиняный черепок, привезу его Вам. Вернулся в Севастополь до ниточки мокрый и довольный прогулкой.
В Гурзуфе — тихо и тепло. На окне ветки мимозы, сосны, кипариса. За окном — шелковичное дерево и за ним — острые, ясные звезды и совсем синие облака.
Будьте добры, Анна Андреевна, передайте Ник. Ник. мой поклон. Попросите его от моего имени. Пусть хоть он — это моя большая просьба — напишет о Вас, о Вашем здоровье…
Преданный Вам и глубоко Вас уважающий П. Л.
26.07.1925
Мой адрес: К.С.С.Р. Гурзуф. Ленингр. 5, дом Джали Софуева, — мне.
Август 1925
Дорогая и глубокоуважаемая АА!
Я ничего не знаю о состоянии Вашего здоровья, и меня это очень тревожит… Не знаю, вернулись ли Вы из Бежецка, и застанет ли Вас в Петербурге это письмо.
Я прочел "Так говорил Заратустра", сейчас читаю "По ту сторону добра и зла".
Все Ваши предположения подтверждаются. Конечно и "высоты", и "бездны", и "глубины", и многое множество других слов — навеяны чтением Ницше.
То же можно сказать относительно описаний местности, образов, сравнений — встречающихся во многих стихотворениях "Пути конквистадоров". Стихотворения "Людям настоящего", "Людям будущего" написаны целиком под влиянием Ницше.
Я затрудняюсь в коротком письме подробно показать Вам все, что мне кажется примечательным — обо всем этом мне хотелось бы побеседовать с Вами в Петербурге.
Я получил письмо от Мочаловой, посылаю его Вам — обратите внимание на строчку: "Лариса Рейснер мне не ответила".
Я пробуду здесь, вероятно, до 8 сентября, и на обратном пути рассчитываю пробыть дня 3 в Москве.
Не откажите в любезности передать мой поклон Николаю Николаевичу.
Всегда преданный Вам П. Л.
У меня есть большая просьба: напишите мне, если это не затруднит Вас, — обо всем, что появилось на горизонте нашей работы на этот месяц. Может быть, у Вас есть какие-нибудь пожелания для Москвы?
19.08.1925
Очевидно, август 1925
Милый Павел Николаевич, конечно, мы не можем уехать из Города. Это не ново, не правда ли?
Желаю Вам купаться, веселиться писать стихи.
Борис был в цензуре, где б у д т о узнал все о Синей Звезде.
Ник. Ник. шлет привет.
Ахм.
14 сентября 1925
Благодарю Вас, милый Павел Николаевич, за Ваши письма и память о нас. Николаша в Сочи, кажется, доволен. Шилейко приезжает 5 окт.
Анна Евг. и Ира шлют Вам привет. Я была больна все лето, но теперь мне хорошо. Кажется, все.
Ахм.
Очевидно, конец 1925
Милый друг,
я получила от Вас из Москвы 3 письма. Спасибо Вам за них и за память обо мне. Уезжаю совсем больная и темная. Что это делается, Господи! Я вернусь в город через неделю, завтра целый день буду в пути. Какое одинокое и печальное Рождество.
До свидания
А. Ахматова
Без даты
Спасибо, что вспомнили нас, Володя сейчас здесь, он уезжает в Москву в субботу. Все эти дни будем ждать Вас. (Я бываю дома до часу дня.) До свидания.
Жму Вашу руку.
А. Ахматова
УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН
АБРАМОВ — издатель, редактор.
АДАЛИС (псевд.; наст. фамилия — ЕФРОН) Аделина Ефимовна, (1900 — 1969), поэтесса.
АДАМОВИЧ Георгий Викторович (1894 — 1972) — поэт, критик.
АДАМОВИЧ Татьяна Викторовна (1892 — 1970) — преподаватель франц. языка, сестра Г. В. Адамовича.