А я написала стихотворение "Разлука" и успокоилась"…
О последнем периоде жизни А. Блока: "Самое страшно было: единственное, что его волновало, это то, что его ничто не волнует"…
История с Луниным и Толстым оказалась чушью. Лунин возмущенно звонил в редакцию газеты, чтоб узнать, кто дал туда неверные сведения. Выяснилось — что С. Радлов.
"Меня эти "рыбаки", которые платки дарят, зовут в четверг к себе. Пойду, наверное".
Во время благотворительного сбора на солдат, кажется, в первые дни революции или во время войны, АА продала с аукциона свое обручальное кольцо: ехала в автомобиле, увидела, что около Думы происходит аукцион. Остановила автомобиль. У нее ничего ценного с собой не было. Сняла кольцо и отдала его… (вариант).
У АА есть экземпляр "Четок" в переплете "под XIX век". Специально для печатания этого одного экземпляра в типографии был сделан набор. Тот, кто заказывал этот экземпляр, не сообразил сделать какое-нибудь отличие в нем от общего издания — экземпляр был бы интереснее.
К АА собирался прийти сегодня вечером Н. Тихонов, но почему-то не пришел.
АА, признавая, что Н. Тихонов способный, все-таки считает его эпигоном.
Я говорил о Вс. Рождественском что-то и в заключение сказал: "Я зол на него".
"А я ни на кого не зла… Разве нужно это?" — ответила АА.
1915. Лето. Была вместе с Николаем Степановичем у Ф. К. Сологуба на благотворительном вечере, устроенном Сологубом в пользу ссыльных большевиков. Билеты на вечер стоили по 100 рублей. Были все богачи Петербурга, в одном из первых рядов сидел Митька Рубинштейн. АА читала стихи. Николай Степанович не читал, потому что был в военной форме, и ему было неудобно выступать.
Такие вечера устраивались Ф. К. Сологубом ежегодно.
Сегодня утром к АА приходил Г. Шмерельсон (секретарь Союза поэтов), принес ей гонорар (15 рублей) за ее выступление в Капелле. Сказал, что Союз предлагает устроить второй вечер, в котором выступали бы те, кто не участвовал в первом, но с непременным участием АА.
АА воспользовалась тем, что Г. Шмерельсон застал ее в постели, — очень кстати вышло — сказалась больной и наотрез от выступления отказалась.
"Словоохотливый человек — Шмерельсон. Сидел тут, болтал, болтал"…
Рассказывала о вечере А. Блока в Малом театре. — "Это как богослужение было: тысячи собрались для того, чтобы целый вечер слушать одного".
АА с Л. Д. Блок с трудом, с большим трудом устроились в администраторской ложе, не было ни одного приставного стула.
Овации были — совершенно исступленные овации…
"Когда это было?" — закончила АА.
Фотография Кириллова (АА снята с О. А. Судейкиной), имеющаяся у меня, существует, кажется, в единственном экземпляре, потому что фотограф, увеличивая, стер с негатива изображение Судейкиной.
В "Times" есть статья об АА.
Когда отец АА умирал, он не переставал шутить и острить, — так что и АА, и … не могли удержаться от смеха. — "Со слезами на глазах, но смеялись"…
Получив известие, что отец умирает, АА сейчас же переехала к нему в Петербург и 12 суток не отходила от него. После его смерти заболела и слегла уже на всю зиму (в Ц. С. — 1915 — 1916).
По утрам вставала, совершала туалет, надевала шелковый пенюар и ложилась опять.
Туберкулез обнаружился в 1915 г. — раньше здоровой была.
О смерти отца.
АА была в Царском Селе, когда ее вызвали, сообщив, что здоровье отца очень плохо. АА приехала сейчас же. И двенадцать дней находилась неотлучно при отце.
Виктор (брат Ахматовой) в это время был гардемарином, и так как Балтийское море было закрыто, всех гардемаринов отправляли на маневры в Тихий океан (поездной дорогой, во Владивосток). К описываемому времени Виктор должен был вернуться в Петроград.
Отец АА умирал от грудной жабы. Сознание его было затемнено (он часто заговаривался, говорил АА такие, например, фразы: "Николай Степанович — воин, а ты — поэзия"). Но о Викторе помнил все время, постоянно спрашивал о нем. Часто просыпался ночью и просил АА позвонить в Морской корпус узнать — не вернулся ли Виктор. АА шла в соседнюю комнату, делала вид, что звонит, возвращалась и говорила, что в Морском корпусе говорят, что гардемарины скоро приедут.
3 и 4 марта, вторник и среда
Я у АА. В 8 вечера зашел — застал ее в постели. Спала, и я разбудил ее. Посидел минут 15, ухожу домой, чтоб через час, полтора снова прийти.
В половине десятого пришел. Сначала сидели за письменным столом — говорили о Н. Г. Потом я вынул из портфеля мои книжки, принесенные с собой: "Anno Domini" (маленькое изд.), "Белую стаю" и "Четки" (Дальше страница обрезана Лукницким — В. Л.)
АА категорически опровергает всякие сплетни о ее романе с А. Блоком. Такого романа никогда не было.
Я передал АА существующее мнение о том, что выбор названия "Anno Domini" связан со смертью Н. Г. и Ал. Блока. АА опровергает это мнение.
Сказала, что стихотворение "Проводила друга до передней" считает скверным и не любит его.
Сказала, что стихотворение "Не бывать тебе в живых" ни к кому не относится, а что "просто настроение тогда такое было"…
Сказала, что 1-ю строфу стихотворения "А, ты думал я тоже такая…" написала гораздо раньше того, как написаны последующие.
О стихотворении "Думали: нищие мы…":
"Его любил Н. С. … Я написала его в 1915 году, весной, когда Н. С. лежал в лазарете. Я шла к нему, и на Троицком мосту придумала его, и сразу же в лазарете прочитала его Н. С.
Я не хотела его печатать, говорила — "отрывок", а Н. С. посоветовал именно так напечатать".
Я сказал, что мне очень нравится этот оборот.
"Я хотела его переделать, — это не по-русски как-то, а Коля сказал, чтоб я оставила, что именно так — хорошо".
Училась в Киеве на женских юридических курсах.
Говорили о "сатириконстве" АА. Я спросил, как относились к нему студенты, когда АА была на курсах.
"Когда на курсах была — была тише. Потом стала такой веселой…"
О стихах Ходасевича отзывается очень сдержанно. Когда я спросил в упор: "Любите?", — ответила принужденно: "Есть хорошие стихи, но все это какое-то деланное, неоправданное"…