- Какой Крысолов?
- Разве Лотар тебе не рассказывал?
Бенедикт, в смешном превосходстве над чудаком Сократом, решил придержать историю о Крысолове при себе. Не знает - тем хуже для него.
...
Очень страшно. В Преисподней страха нет, там его замещает напряженная скука, от которой точно так же вздрагивают руки - но ноги-то не трясутся! какой смысл бояться в Аду? Там даже предельный ужас способен зародить надежду на то, что какие-то, пусть невероятно гадкие, изменения все-таки возможны. Надеждою там пытают, но редко - это касается рассмотрения всяческих прошений и докладных, превращает ужас в ту же скуку. Вот, Людвиг был в ужасе - и ушел навсегда. Он не станет ничьим Крысоловом, ему дай Боже самому ноги унести.
- Лотар! - крикнул Сократ. - Это Бенедикт - вдруг он сможет вам помочь?
Лотар отвернулся от возлюбленной, не выпуская спинки каменного кресла, а Бенедикт двинулся навстречу. Мертвые души ступают легко и оставляют следы разве что на свежем снегу, на горячем пепле - так они легки и напряженны. Но теперь Бенедикт шел так, как ступал по песку на Земле - ступни проваливались, скользили, оставляли глубокие следы, песок мешал и холодил, хотя никогда и не был влажен.
Лотар ожидал, Бенедикт подходил. Юноша оказался тщедушным, но принял какой-то странный грозный вид. Носил он черный костюмчик, из которого уже немного вырос - потому-то и пошел в лес в этом старье. При Бенедикте такой одежды не носили, и сложно было понять, кто этот Лотар - дворянин он или простолюдин. Впрочем, по внешнему виду Бенедикта тоже никто не догадывался, что имеет дело с бароном. Молодой человек стоял так, чтобы каменное кресло невозможно было обойти. Это он сманил и похитил эту девушку, и теперь она принадлежит только ему. Бенедикт разглядывал его, примеряясь, как обычно примерялся к разговору с неудобным студентом. Итак, мальчик слаб, невысок и бледен. Он носит старую одежку, и ему в ней не очень удобно. Может быть, он так и не вырос, его одетое тело принадлежит именно мальчишке. Голова у него крупная, как у мальчишки, а вот ручки маленькие. И поясница быстро устает стоять.
Бледные волосы девушки треплет свет, забрасывает юноше на щеку, но он волос не замечает, его собственные кудри неподвижны. Вероятно, юный поэт хотел бы гордиться своими кудрями. Но они не выросли достаточно длинными - отец мог запретить ему подобную прическу. Получилась каштановая копна, завившаяся "мелким бесом". Был бы мальчик-белый мавр, да вот губы тонкие и глаза светлые. Лицо на детском теле выглядит слишком взрослым. Он бледен, у него покатый лоб с утолщением над бровями. Узкое лицо, но глаза, светло-карие, ореховые, расставлены слишком широко, и от того юноша выглядит наглецом. Щеки его худы, нос тонкий и короткий, недолеплен. Этот мальчик из тех, у кого должна быть длинная юность, а потом - сразу старость. Судя по всему, до смерти он ни разу не побрился, не было необходимости. При всем при этом Простофиля так и не подумал о самом важном - для чего его послал Сократ, чем он может помочь и должен ли.
А поэт поглядывал со слабым вызовом. Он, юноша, быстро разглядел в страннике преподавателя и сменил вызов на упрямство. Бывший ректор протянул ему руку, но парень руки не взял, не мог оторваться от спинки кресла. Просто чуть поклонился.
- Бенедикт - это я. Сократ послал меня помочь тебе.
- Да... но я должен уйти в Ад - и тогда кто о ней позаботится?
Это Лотар был перепуган. Девушку он бросить здесь не мог. Он же был в ответе за то, что все так получилось. Он растерян и виноват.
- Да почему же в Ад?! Расскажи, что произошло, Лотар!
- Ну, когда я умер, я этого не понял, - Вид у парнишки стал совершенно детский - не только виноватый, но и смущенный. - Понимаете, я думал, что мне стало лучше. И я отошел в кустики, но у меня ничего не получилось.
Бенедикт видел: молодой человек вылез из шалаша, потянулся, а труп остался внутри, в тени его просто было не заметить. Слышно - это утро, для птиц уже слишком позднее, они постепенно умолкают. Юноша постоял спиной к кустам, поддернул штаны и засмеялся. До болезни он забыл, каким путем пришел сюда, но вот теперь мог вспомнить все нужные приметы одну за другой!
Так он шел и шел - как Гензель шел бы, если б его крошки не склевали птицы. Молодой человек пошел домой, но никого почему-то не застал (семья как раз тогда снова пошла по соседям собирать народ на его поиски). Лотар удивился - дел днем невпроворот, особенно в лавке, и никого нет дома! Тогда он пошел на площадь, но и там не собиралось никаких толп - а он-то подумал, будто все собрались на казнь. Тогда он, легкий и беззаботный, отправился к возлюбленной. Она так хрупка, что никогда не бывала там, где толпятся люди. Ее могли бы принять за ведьму, но девушка невероятно благочестива и скромна. Наверное, она волновалась и скучала о нем! Сейчас она сидела, перебирала стеклянные четки и Лотару почти не обрадовалась. Он любезно извинился и стал ждать; стеклянные зерна мелькали все быстрей, как блики вязальных спиц. Лотар подумал, что она похожа на молящийся автомат, но тут же устыдился этого. Вошел и вышел мальчик, он гостя не заметил. Лотар тихо кашлянул. Девушка вздрогнула и отложила четки:
- Лотар? Тебя нашли?
- Нет, милая - я сам нашелся!
- Но ты же...
Она сглотнула последнее слово.
- Что я?
Лотару стало страшно. Его возлюбленная умела принимать чувства других, как хорошее зеркало. Она задрожала и позвала:
- Ганс, Ганс, братик!
Мальчик прибежал обратно.
- Ганс, ты кого-нибудь видишь тут? Слышишь?
Тот вытер нос рукавом и важно ответил:
- Нет, милая, тут никого нет. Ты опять навоображала всего.
- Ой, Ганс, ты совсем как отец! Уходи отсюда!
Тот, довольный, убежал. А девушка стала совсем подозрительной:
- Лотар, ты же умер! Ты призрак?
- Что ты, что ты! Призраки приходят по ночам!
Он перекрестился, но даже этим ее не убедил. Она подождала и сказала:
- Если хочешь, приходи еще. Но не смей больше заходить в дом.
Кот вошел, резко выгнулся вверх и зашипел на Лотара; тот хотел его погладить, но зверек забился под кровать.
- Вот видишь! - сказала девушка. - Барсик тебя всегда любил. Значит, ты умер - и не смей больше заходить в дом!
- А как же...
- Мы будем разговаривать во дворе. Все равно тебя никто не увидит, а я - якобы сумасшедшая!
Тут она оскалилась и прищурилась столь злобно, что стала и впрямь похожа на ведьму.
- Поцелуй меня - тогда уйду!
- Не хочу!
- Когда мне подойти?
- Когда захочешь. Но сначала разберись, на каком ты свете.
Простофиля Бенедикт понимал: ее всю жизнь считали сначала чудачкой и капризулей, потом - сумасшедшей. И сейчас Лотар, мертвый, но настоящий, стал ей нужен (а при жизни не был), сделался в ее руках сильнейшим козырем. И Лотар, как и все чувствительные поэты, очень умелый манипулятор, это понял тоже. Его учители, романтические поэты, боготворили Смерть, считали Ее Раем, а он угодил прямо в Ее царство и теперь мог воспользоваться всеми Ее благами!
...
Долго ли, коротко ли, но Лотар разобрался, где находится. В Ад его не взяли, потому что мелкими грехами он себя не выражал и грешил в основном по рассеянности. Тогда он осел в Лимбе. Со схоластами ему было скучновато, и он прибился к Кьеркегору, Сведенборгу и Даниилу Андрееву: потому что так и не нашел Байрона, а с этими великими мужами он прекрасно чувствовал все успокаивающее великолепие Смерти и ненадежность мира дольнего. Три великих философа были к юноше благосклонны, а он иногда навещал и Сократа с его приятелями. Он был совершенно очарован и при любой возможности прорывался к возлюбленной, чтобы рассказать, как прекрасны владения Смерти. Она не слишком верила стихам, но теперь, когда у нее появился друг-привидение, относилась ко всему этому куда доверчивее. Она стала веселей и энергичней, ведь Лотар существовал на самом деле, и его могла видеть только она одна!
- Постой, Лотар! А как ты вырывался?
- Да через любую щель в стене.