Лазер выпустил из себя тонкий карандаш рубинового огня. Кристоферис улыбнулся и направил его на стену. Это была работа, требующая времени, но он был терпелив. Они не заметят его отсутствия, он был сегодня неразговорчив, а если и заметят, то подумают, что он забрался куда‑то за очередным обломком металла. Для окончания ремонтных работ Эрису потребуются часы, а может, и дни. Из места, где светлое острие лазера касалось металла, пошел дым. Кристоферис наклонился ниже.
Что‑то шевельнулось на краю его поля зрения – небольшое, едва заметное движение. Поднимающийся кусок мозга, подумал он, или осколок кости. А может, окровавленный лоскут кожи с волосами. Отвратительно, но бояться этого незачем. Он был биологом, и привык к виду крови, мозгов и кусков кожи. И даже к более худшим вещам, гораздо более худшим. В свое время он вскрывал множество чужаков, прорезал хитин, продирался сквозь слизь, открывал пульсирующие и вонючие желудки и мешки с ядом, видел все это и касался этого.
Снова движение. Кристоферис чувствовал, что должен взглянуть в ту сторону, хотя не хотел этого. Каким‑то образом он не мог не смотреть, так же, как не мог отвести взгляда от безголового тела у шлюза. Он посмотрел.
Это был глаз.
Кристоферис вздрогнул, и луч лазера резко ушел в сторону. Он с усилием ввел его снова в прорезаемый в стене канал. Сердце колотилось, как бешеное. Он попытался успокоиться. Бояться нечего, здесь никого нет, и если даже вернется Ройд, что ж, у него есть лазер и скафандр на случай открытия воздушных шлюзов.
Он снова взглянул на висящий в воздухе глаз, силой воли отгоняя страх. Это всего лишь глаз, один из глаз Лесамера, светло‑голубой, искривленный, но целый, тот самый водянистый глаз, что сидел в голове парня, пока тот был жив. Ничего сверхъестественного. Кусочек мертвого тела, висящий в кают‑компании среди других кусков. Все‑таки, кому‑то придется здесь убрать, со злостью подумал он. Оставлять здесь все это было неприлично, недостойно цивилизованных людей.
Глаз висел неподвижно. Другие останки дрейфовали, подталкиваемые воздушными потоками, но глаз был неподвижен. Высота, на которой он висел, не менялась. Он смотрел на ксенобиолога.
Кристоферис выругал себя за глупость и сосредоточился на лазере и своей работе. Он уже прожег в стене прямую вертикальную линию почти метровой длины и начал резать следующую, под прямым углом к первой.
Глаз бесстрастно смотрел на него, и ученый вдруг понял, что больше этого не вынесет. Одна из его рук ослабила хватку лазера, вытянулась, схватила глаз и швырнула его вглубь помещения. Это привело к тому, что он потерял равновесие и полетел назад, окончательно выпустив лазер, с руками, трепещущими, как крылья абсурдно тяжелой птицы. Наконец он ухватился за край стола и остановился.
Лазер висел в центре кают‑компании между кофейными чашками и обрывками человеческой плоти, продолжая излучать. При этом он медленно вращался. Это не имело смысла – лазер должен был автоматически выключиться, вылетев из его рук. Испортился, нервно подумал Кристоферис. Дым поднимался от линии, которую тонкий луч света рисовал на ковре.
С внезапной дрожью Кристоферис понял, что лазер поворачивается в его сторону.
Он поднялся, уперся руками в стол и толкнул себя вперед поплыв к потолку, убегая от дымящейся полоски.
Теперь лазер начал поворачиваться явно быстрее.
Кристоферис сильно оттолкнулся от потолка, ударился в стену, застонал от боли и отскочил от пола, размахивая ногами. Лазер быстро двигался, преследуя его. Кристоферис поднялся повыше, готовясь к очередному отскоку от потолка. Луч описал круг, однако, слишком медленно. Я достану его, когда он еще будет излучать в другую сторону.
Он приблизился, вытянул руку… И увидел глаз.
Он висел над лазером, глядя на ученого.
Роян Кристоферис тихо заскулил, и рука его на мгновение замерла – только на мгновение, но этого хватило. Рубиновый луч поднялся и повернулся к нему.
Его прикосновение было для шеи как легкая горячая ласка.
Прошло больше часа, прежде чем они заметили, что его с ними нет. Первым заметил его отсутствие Кэроли Д'Бранин, вызвавший ксенобиолога по коммуникатору и не получивший ответа. Он и сообщил остальным.
Ройд Эрис сдал обратно, отодвинувшись от стальной плиты, которую монтировал. Сквозь прозрачное стекло его шлема Меланта заметила, как твердеют черты его лица.
И именно в эту минуту начался шум.
Пронзительный крик страха и боли, потом стоны и бульканье. Чудовищные, мокрые звуки, как будто человек, издающий их, давился собственной кровью. Это слышали все – звуки без остатка заполнили внутренность их шлемов. И почти чисто среди этой муки прозвучало что‑то, похожее на слово: «Помогите!»