– А-а... Воображение!
– Если воображение слабое, человек всегда может найти мир глубоким и полным бесконечных чудес, местом многочисленных восторгов. Но если воображение сильное, крепкое, неустанное, он обнаружит мир очень жалким... тусклым, не считая чудес, которые создал он сам.
– Воображаемых чудес.
– Для кого? Только не для меня, мой невидимый друг. Человек – ничтожное существо, рожденное с воображением богов и созданное когда-то из глиняного шарика и слюны. Во мне уникальная личность, мучительный стон безвременного духа... И все это богатство завернуто в пакет из быстро снашивающейся кожи!
– Личность... – задумчиво пробормотал голос. – Это нечто такое, чего, увы, никто из нас не понимает. Нигде во всей известной вселенной нельзя найти ее, кроме как на этой планете, мистер Брафф. Иногда это пугает меня и убеждает, что ваша раса будет... – Голос резко оборвался.
– Чем будет? – быстро спросил Брафф.
Существо проигнорировало его.
– Будете выбирать другую реальность в вашей вселенной или удовлетворитесь тем, что уже имеете? Я могу предложить вам миры огромные и крошечные, великие создания, сотрясающие пространство и наполняющие пустоту громами, крошечные существа, очаровательные и совершенные, общающиеся напрямую мыслями. Вас интересует страх? Могу дать вам содрогающую реальность. Боль? Муки? Любые чувства? Назовите одно, несколько, все вместе. Я сформирую реальность, превосходящую даже те гигантские концепции, что являются неотъемлемо вашими.
– Нет, – ответил, наконец, Брафф. – Чувства лишь чувства, со временем они надоедают. Вы не сможете удовлетворить воображение, что вспенивает мир все в новых формах и вкусах.
– Тогда могу предложить вам миры со сверхизмерениями, которые ошеломят ваше воображение. Я знаю систему, что будет вечно развлекать вас своим несоответствием... Там, если вы печалитесь, то чешете ухо или его эквивалент, если влюбляетесь, то пьете фруктовый напиток, а если умираете, то разражаетесь хохотом... Я видел измерение, где человек может наверняка совершить невозможное, где остряки ежедневно состязаются в составлении живых парадоксов и где подвиг превращается в так называемую «косность». Хотите испробовать эмоции в классическом исполнении? Я могу доставить вас в мир n-измерений, где вы можете испытать интригующие нюансы двадцати семи основных эмоций – записанных, конечно – и дойти до их комбинаций и скрещиваний. Математически это выглядит так: 27 x 1027 степени. Представляете, какое вы получите наслаждение?
– Нет, – нетерпеливо сказал Брафф. – Ясно, мой друг, что вы не понимаете личности человека. Личность не детская штучка, чтобы развлекать ее игрушками, однако, в ней есть что-то детское, раз она стремится к недостижимому.
– Ваши взгляды настолько животные, что это даже не смешно, мистер Брафф. Нужно сказать, что человек – единственное смеющееся животное на Земле. Уберите юмор и останется только животное. У вас нет чувства юмора, мистер Брафф.
– Личность, – с жаром продолжал Брафф, – желает только того, чего нельзя надеяться достичь. То, чем можно завладеть, не является желаемым. Вы можете предложить мне действительность, в которой я буду обладать вещью, кою желаю, потому что не могу обладать ей, и чтобы это обладание не нарушило ограничение моего желания? Можете вы сделать это?
– Боюсь, – с легким замешательством ответил голос, – что доводы вашего воображения слишком хитры для меня.
– А, – пробормотал Брафф самому себе, – этого-то я и боялся. И почему мироздание, казалось, избежавшее второсортных личностей, и вполовину так не умно, как я? К чему эта посредственность?
– Вы хотите достигнуть недостижимого, – благоразумным тоном заметил голос, – и одновременно не хотите достигнуть его. Противоречие кроется внутри вас. Вы хотите измениться?
– Нет... Нет, не измениться, – покачал головой Брафф. Он постоял, глубоко задумавшись, потом вздохнул и затоптал сигарету. – Есть только одно решение моей проблемы.
– Какое?
– Подчистка. Если вы не можете удовлетворить мое желание, то должны хотя бы оправдаться. Если человек не может найти любовь, он пишет психологический трактат о страсти.
Он пожал плечами и двинулся к огненной завесе. Позади него раздался смешок и голос спросил:
– К чему вас толкает эта личность, а, человек?
– К правде вещей, – отозвался Брафф. – Если я не могу уменьшить свою тоску, то хочу, по крайней мере, узнать, почему я тоскую.
– Вы отыщете истину только в аду, мистер Брафф.
– Как так?
– Потому что истина – это всегда ад.
– И, несомненно, ад есть истина. Тем не менее, я иду туда, в ад или куда угодно, где можно найти истину.
– Может, ты найдешь приятные ответы, о человек!
– Благодарю вас.
– И может, ты научишься смеяться.
Но Брафф ничего больше не услышал, так как прошел завесу.
Он очутился перед высокой конторкой чуть ли не с него ростом. Не было больше ничего. Густейший туман стоял вокруг, скрывая все кроме этой конторки. Брафф вздохнул и поглядел вверх. Из-за конторки на него смотрело крошечное личико, древнее, как орех, усатое и косоглазое. Мелко тряслась маленькая голова, покрытая островерхой шляпой. Как колдовской колпак.
Или дурацкий колпак, подумал Брафф.
Позади головы он смутно различил полки с книгами и регистрационными ярлыками: A – AB, AC – AD и так далее. Еще был там мерцающий черный флакон чернил и подставка с перьевыми ручками. Картину завершали громадные песочные часы. Внутри них была паутина, по которой бегал паук.
– Из-зумительно! Пор-разительно! Нев-вероятно! – прокаркал человечек.
Брафф почувствовал раздражение.
Человечек склонился, как Квазимодо, и приблизил свое клоунское личико к Браффу. Он протянул узловатый палец и осторожно ткнул им Браффа. Он был поражен. Выпрямившись, он провыл:
– Сам-муз! Да-гон! Рим-мон!
Послышалась невидимая возня, из-за конторки выпрыгнули еще три человечка и уставились на Браффа. Осмотр длился несколько минут. Раздражение Браффа росло.
– Ладно, – сказал он, – достаточно. Скажите хоть что-нибудь. Сделайте хоть что-нибудь.
– Оно говорит! – недоверчиво воскликнули все трое. – Оно живое! – Они прижались друг к другу носами и быстро забормотали: – Самое-изумительное – Дагон-он-говорит – Риммон-может-быть-живой-человек – Должна-быть-какая-то–причина-для-того – Саммуз-если-ты-так-думаешь-но-я-не-могу-назвать-ее.
Затем они замолчали.
Снова поглядели на него.
– Узнаем, как оно попало сюда, – сказал один.
– Нет, узнаем, что это. Животное? Растение? Минерал?
– Узнаем, откуда оно, – сказал третий.
– Нужно поосторожнее с незнакомцами, знаете ли.
– Почему? Мы же абсолютно неуязвимы.
– Ты так думаешь? А как насчет визита ангела Азраэля?
– Ты имеешь в виду ан...
– Молчи! Молчи!
Свирепый спор прервался, когда Брафф нетерпеливо постучал носком ботинка. Очевидно, они пришли к решению. Номер первый колдовски нацелил обвиняющий палец на Браффа и спросил:
– Что ты здесь делаешь?
– Сначала скажите, где я, – огрызнулся Брафф.
Человечек повернулся к братьям Саммузу, Дагону и Риммону.
– Оно хочет знать, где оно, – ухмыльнулся он.
– Ну, и скажи ему, Белиал.
– Продолжай, Белиал. Так можно торчать тут вечность.
– Слушайте, вы! – повернулся Белиал к Браффу. – Это Центральная Администрация, Центр Управления Вселенной. Белиал, Риммон, Дагон и Саммуз – управляющие, действующие от имени Его Верховенства.
– Это Сатана?
– Не фамильярничайте.
– Я пришел сюда встретиться с Сатаной.
– Он хочет встретиться с лордом Люцифером! – ужаснулись они. Затем Дагон подтолкнул остальных острыми локотками и с проницательным видом приложил палец к носу.