— Например? — голос Яна стал заметно холоднее.
— Например, что какое-то время вы могли иметь детей, вот только ни одной женщине не удалось выносить ребёнка. А потом уже никто не беременел. Но этот ребёнок — ваш! И он живой! Я это точно знаю!
Тот восторг, что я испытывала от этого странного видения, я не могла не передать Яну, но он его не оценил — посмотрел на меня холодно, даже сердито приподнял губу, будто я грубо и глупо пошутила. И мне пришлось отступить:
— По крайней мере, я думаю, что это ваш ребёнок.
Я опустила голову и покраснела ещё сильнее. Зачем я вообще решила рассказать ему об этом? Да, я обещала Максу, что обязательно сделаю это, да и не собиралась ничего скрывать, но, видимо, момент был выбран неподходящий.
— Ева, я сказал тебе об этом только для того, чтобы ты не боялась, что можешь от меня забеременеть. Но вот я совсем не подумал, что ты — женщина, и поэтому можешь захотеть ребёнка. Быть матерью — естественная потребность, и я не имею права тебя в этом ограничивать.
Мне не нравилось то, к чему он вёл, и я ответила достаточно резко, чтобы всё разъяснить раз и навсегда:
— Во-первых, я слишком молода, чтобы хотеть детей, так что об этом рано даже говорить. Во-вторых, я не уверена, что вообще когда-либо их захочу. В-третьих, мы с вами знакомы слишком мало, чтобы решать такие вопросы, так что отложим их на потом.
Ян выслушал меня терпеливо, но выражение его лица особо не изменилось. Он наклонился ко мне, поставив локти на столик.
— Не может быть понятия «рано» в таком важном вопросе. Ты моя жена, и это мы уже решили. Пройдут годы, и ты захочешь стать матерью. А я ничем не смогу тебе помочь. Как и не позволю родить ребёнка от другого. К тому же, есть у меня чувство, что тебе мерещился твой сын, а не мой. Очень уж ты из-за него переживала, не находишь?
— Я показала вам только то, что видела. И я не могу это контролировать, вы же знаете. А насчёт ваших опасений… Что ж, я могу сказать только одно: я никогда вас не предам. Если в наших отношениях что-то изменится, я не стану хитрить, сразу же сообщу вам, что хочу уйти. Без обмана и измен. Чего и от вас ожидаю.
Ян наконец-то улыбнулся. Это была ещё немного болезненная, но уже живая улыбка. Он был полностью удовлетворён моим ответом.
— Ты становишься так на меня похожей! Это удивительно! И прекрасно.
В его глазах снова загорелись искорки любви. Это было то, чем он всегда мог сразить меня наповал: своей сияющей любовью, больше похожей на фейерверк или бенгальские огни, чем на уютный костёр. Она вызывала восторг, но обжигала, сгорала, оставляя после себя лишь горький дым. Таким был Ян. И таким я должна была его принять или отказаться от него навсегда. Выбор уже был сделан, так почему же подобные мысли всё ещё посещали меня? Видимо, ещё можно было изменить будущее. Но так не хотелось что-то решать!
Ян отвлёк меня от мечтательных размышлений разговором о насущных делах. Кофе давно был выпит, но Ян не спешил уходить, и это меня радовало.
— Сегодня я познакомлюсь с твоей Настасьей. Кстати, зови её именно так, так её звала мать, и именно так она себя воспринимает.
— Вы многое о ней знаете. Больше чем я. И это нечестно.
— Я должен знать всё о людях, с которыми ты контактируешь. И ты знаешь, почему.
— Да. Я всё понимаю. Сегодня мне тоже нельзя никуда выходить? Вы ведь так и не скажете мне, от чего защищаете?
Ян ожидаемо улыбнулся.
— Не скажу. Пока это не важно. Я знаю, что сейчас ты в безопасности, так что в сопровождении охраны можешь ездить куда угодно. Кстати, тебе надо купить платье на понедельник, ты помнишь?
Я кивнула, и Ян продолжил:
— На завтра ничего не планируй — мы едем в дом. Пора представить тебя как хозяйку.
Это была ложечка сахара, которой Ян подсластил свой уход. Кофе был давно выпит, и Ян поспешил на встречу, но пообещал, что этот вечер и ночь, и завтрашнее утро он проведёт со мной. И интонации в его голосе были весьма заманчивыми.
Я пропала. И если перед своим Днём рождения я ещё наивно надеялась, что смогу ему отказать, то сейчас уже чётко понимала, что не представляю жизни без него. И дело было вовсе не во всей этой роскоши, которая так неожиданно свалилась на меня и казалась пока нелепой и мешающей. Нет, дело было в нём самом. В тот момент мне казалось, что я согласилась бы разделить с ним вечность, если бы он только предложил. Но он не предлагал. Всё и так шло, как он запланировал, так что ему не о чем было переживать.
Это было странное чувство: одновременно я понимала, что люблю его и пойду за ним на всё без оглядки, но в то же время я ещё не потеряла гордость, даже какую-то нелепую гордыню, и это мне мешало окончательно ему подчиниться. Ян думает, что я изменилась после поездки домой. Отчасти так оно и было. Духи. Именно в них был ответ. Ян убеждал меня в том, что я особенная, что я обладаю какими-то невероятными способностями, но рядом с ним я чувствовала себя лишь глупой наивной девчонкой, которой так легко управлять. Но вот рядом с духами, которые говорили мне, в общем-то, то же самое, я действительно ощущала эту силу.
Со всеми этими размышлениями я поняла, что больше не усну, поэтому отправилась на балкон своей спальни наслаждаться рассветом. Странно, один и тот же дом, даже балкон один, только бесконечно длинный, но как же по-разному я себя здесь чувствовала. В кабинете Яна я всегда была его маленькой капризной принцессой, неразумным ребёнком, который может только восторгаться всем, что ему покажут. И что было тому виной: влияние непосредственно Яна, или тех душных летних ночей, мне пока не было понятно.
Зато на моём балконе мне всё было ясно. Вот есть я, вот есть солнце, небо, воздух и река где-то внизу. Ветер, такой резкий здесь, на этой высоте, порой мог сильно хлестнуть по лицу, но я прощала ему это. Безумная сила стихий, необузданная, первозданная, она была до появления людей, она же останется и после нас. И нет возможности подчинить её, можно только договориться, подружиться.
Ян не мог этого сделать. Такие как он, или Макс, или большая часть его приспешников находились по ту сторону жизни. А природа — это всегда жизнь, даже тогда, когда несёт с собой смерть. После зимы неизменно наступает весна. А в жизни Яна царит зима или хотя бы унылый промозглый ноябрь. Я же была вся в лучах лета. Вот чего ему так не хватало — тепла и света, к которым он не мог прикоснуться напрямую, а только через меня.
Ветер совсем уж жестоко ударил меня, выхватывая прядь волос, небрежно собранных в пучок. Я ему почему-то не нравилась. Зато оберег духа моей реки переливался золотыми искорками в утреннем розовом свете. Всё будет хорошо, Ян зря переживает — если только он не будет вмешиваться, я смогу пройти все эти испытания стихиями. Если только я ещё не слишком запятнана общением с ним. Кулон напивался светом, а я всё никак не могла оторвать взгляда от рассветного горизонта. Это утро было прекрасным. И я хотела бы чувствовать себя так всегда. Свободной, полной сил и света. Как в то первое утро в Киеве, когда я была источником солнца и тепла.
Всё-таки солнечная принцесса во мне никуда не делась, просто теперь ей было необходимо немного повзрослеть: быть королевой она ещё не готова, но и оставаться слабой девочкой тоже уже нельзя. Пора брать жизнь в свои руки, насколько это возможно в этих новых, неожиданных для меня условиях. И начала я со знакомства со своими подчинёнными.
Но сначала позвонила маме, когда уже точно знала, что она встала. Признаюсь, я не умела быть одна, оставаться надолго наедине с собой мне не приходилось: рядом всегда была мама, или коллеги, или одногруппники, или друзья. И только в Киеве мне пришлось привыкать к одиночеству. И хоть Ян всегда был рядом, я это знала, но всё равно ещё тревожилась, оставаясь надолго одна в этой квартире. Поэтому и кинулась к разговору с мамой, как к спасательному кругу.
— Ты почему так рано звонишь? На работу собираешься? — мама по старой привычке вставала рано, да и вообще, в отличие от меня, была жаворонком, но даже для неё звонок в шесть утра показался ранним.