И всё-таки, жаль, что Макс не знает обо всех поворотах в наших запутанных отношениях с Яном. Может, он бы совсем по-другому ко мне относился? И к чему были эти слова о том, что он не может мне доверять?
Я настолько погрязла в этих беспокойных размышлениях, что только хрустела попкорном, не особо глядя на экран. Это были какие-то компульсивные движения, которыми я пыталась заглушить тревогу. Макс же сидел неподвижно и, мне казалось, вообще спал. Пока у него не зазвонил телефон. Я даже не сразу поняла, откуда исходят звуки, а Макса уже будто ветром сдуло. Я так поняла, что звонил Ян. Кому ещё он бы так спешил ответить?
Вернулся он достаточно быстро. Даже не так. Он буквально влетел в зал, пронёсся по полупустому ряду, так что другие люди даже не успели возмутиться, и схватил меня за руку.
— Выходим. Сейчас же!
Попкорн выпал из рук и засыпал мягкое покрытие под ногами, но Максу было не до этого — он волочил меня дальше по ряду, направляясь к выходу. Это было настолько неожиданно, что я успела только ахнуть и даже не смогла придумать, что спросить. Тем более, что мы откровенно мешали зрителям.
— Да что случилось? — полушёпотом спросила наконец я, когда мы оказались в тёмном узком коридоре выхода (удивительно, что дверь туда вообще была открыта).
— Это ты мне скажи, что с тобой случилось?! — прошипел Макс, схватил меня за плечи, сильно встряхнув, и вжал в стену.
В темноте его васильковые глаза казались чёрными, но в них горела такая злость, что я боялась шевельнуться. В ту секунду я даже не вспомнила, что он не имеет никакого права вот так грубо меня хватать да и вообще прикасаться! Я просто была в растерянности.
— Я не понимаю, о чём ты, — едва не заскулила я, но Макс ещё больше взбесился.
— Не понимаешь? Где кольцо? Где телефон? Почему ты не отвечала на звонки Яна? — прошипел он мне в лицо.
— Всё дома. Поэтому и не отвечала. В чём проблема?
— Он прилетел в Нью-Йорк и хотел с тобой поговорить. Но у тебя выключенные телефоны. Все!
— Он мог бы сразу позвонить тебе! Ты же всегда рядом со мной!
Последняя фраза не успокоила, а будто полоснула Макса, потому что он как-то скривился и чуть отстранился, но руки не убрал.
Но я всё поняла. Ян потерял нас. Расстояние сыграло против него, и он не мог уловить мои чувства. Прекрасно. От одного избавилась, теперь осталось успокоить другого. Злость и боль — не те чувства, которые я хотела бы от него услышать, поэтому положила руку ему на сердце, но согнула пальцы, упираясь подушечками.
— Что ты делаешь? — встрепенулся Макс, но я не дала ему отстраниться.
— Тсс. Не бойся. Он нас не слышит. — Я закрыла глаза, медленно и нежно перебирая его чувства. Страх, боль и любовь. Интересный коктейль. Осталось только облегчить эту боль, переливая в него тепло. Руки Макса сжимали меня всё крепче, он будто цеплялся за меня, не в силах отпустить. И я позволила большее:
— Обними меня, — всего два слова, но стена холодного напряжения между нами осыпалась крошечными льдинками. Тепло залило узкий тёмный коридор, когда Макс нежно и осторожно, как хрустальную, притянул меня к груди и зарылся носом в волосах. Вот только я всё ещё держала руку, на всякий случай контролируя дистанцию. Эти объятия должны были разрушить обиды между нами, а не добавить неловкости.
— Легче? Он не слышит нас, так что эти дни мы можем провести без страха сказать что-то не то, — очень тихо сказала я. Если мне было тяжело выносить это полтора месяца, то каково было Максу все эти годы? Или раньше не возникали такие ситуации, в которых Ян бы проявлял гиперконтроль?
— Да. Как ты это делаешь?
— Интуитивно. Ты же знаешь, я просто знаю.
— Ты всегда всё знаешь, — не то спросил, не то констатировал Макс с лёгкой грустью.
— Не всё. Поэтому нам с тобой надо как можно быстрее откровенно поговорить. Иначе Ян уничтожит нас двоих, — я отстранилась, и Макс не попытался меня удержать, но в том, как опустились его руки, было слишком много сожаления. — Пойдём-ка поедим. Я приметила тут неплохую пиццерию, нам там никто не помешает.
Макс выглядел каким-то задумчивым и растерянным. Мне казалось, что ему потребуется время, чтобы разобраться в случившемся. Но у меня этого времени не было. Слишком долго я ждала подобной возможности, поэтому начала говорить, как только официантка ушла.
— Пока ты приходишь в себя, я тебе кое-что расскажу. Ты всё время повторяешь, что не знаешь, что произошло за эти дни. Так вот. В тот день, когда ты привёз меня в квартиру, я устроила Яну скандал, но у него, конечно же, было своё мнение. Он достаточно жёстко сказал, что способен сделать со мной всё что угодно, и никто не сможет мне помочь. Но я не отступала, поэтому он решил попросту меня вырубить, чтобы я больше не бесила его своими истериками. Правда, что-то пошло не так, и я пришла в себя только на третий день. Короче, либо он, либо эта дурочка Алиса перестарались, и я думала, что умру. И звала Яна на помощь. Он-то мне помог, но наказание осталось прежним: я так и осталась сидеть взаперти, правда, на открытие он бы всё равно меня выпустил, но это уже отдельная история.
Я перевела дух, сдерживая слёзы. Воспоминания оказались болезненными.
— Но это ещё не всё. Как оказалось, я очень плохо переношу заточение, без возможности выйти на свежий воздух или с кем-то поговорить. Кстати, ни ноута, ни телефона у меня не было. Даже окно я не могла открыть. Круто, да? Не смотри на меня так, это только начало. Всё интересное впереди. В ночь перед открытием фонда я пришла к Яну, потому что не могла больше без него находиться в комнате. Хотя к тому времени у меня уже был телефон и возможность выйти. Но в нём я нуждалась больше, чем в свежем воздухе. Просто представь, как он был рад, когда я пришла к нему и расплакалась у него на груди. Его первая победа. А утром я проснулась в той спальне.
Макс, казалось, не мог мне поверить.
— Подожди, я правильно понял, ты просто к нему пришла? И у вас ничего не было?
— Ничего. По сравнению с некоторыми другими ночами, я была будто его дочкой. Таким нежным и заботливым я его ещё не видела. Но это тоже не всё.
Макс хмурился всё больше, мне даже показалось, что мои старания согреть его оказались теперь бесполезными. Но он молчал, и я продолжила:
— Ян не говорил тебе, почему я вчера сбежала? Не говорил о разговоре в беседке?
— Нет, он лишь сказал, что ему жаль, что не удалось с тобой попрощаться перед отлётом.
— Миленько. Это, наверное, лишнее, но вчера он признался мне в любви.
Этого Макс не выдержал. Он так отшатнулся, что на секунду я побоялась, что он рухнет вместе со стулом.
— Тебе показалось. Наверняка он сказал это как-то витиевато, с намёком, чтобы ты сама догадалась.
— Э-м… А почему ты так думаешь? — Его недоверчиво-насмешливый тон меня оскорбил. Будто я недостойна таких слов от Яна.
— Поверь мне, за эти годы я видел возле него всяких девушек, но ни одна не удостоилась такого признания. Ты, конечно, особенная, но не настолько. Он даже как-то проговорился, что никогда никому такого не говорил, потому что не умеет любить.
— Ну что ж. Если фраза «я люблю тебя с каждым днём всё сильнее и не перестану любить никогда» звучит как намёк, то так тому и быть.
Нам пришлось прерваться, пока официантка ставила на столик напитки. А Макс в это время пытался переварить услышанное.
— Вот и я была примерно в таком же шоке. — Я помолчала, не зная, стоит ли говорить о возможности выбора, потому что Макс и так смотрел на меня слишком недоверчиво. — Как ты думаешь, он мог бы позволить мне встречаться с кем-то другим?