Ян за руку завёл меня в ресторан на набережной и выглядел он при этом слишком таинственно, слишком самодовольно. Я уже не знала, чего ожидать, что такое можно сделать с обычным походом в ресторан? Ответ оказался на поверхности: ресторан, несмотря на толпы туристов на улице, был пуст. Один единственный официант встретил нас и провёл на веранду прямо над водой.
И я просто осталась стоять, наверное, впервые в жизни ощутив, что значит остолбенеть. Вся веранда была заставлена цветами, но меня поразило не это. В начале жаркого августа меня окружили букеты нежных пионов и тюльпанов, и их аромат кружил и почему-то вызывал слёзы. И это обеспокоило Яна:
— Что с тобой? Что случилось?
— Нет-нет, всё хорошо. Я сейчас.
Я спрятала лицо в ладони и попыталась справиться со слезами. Почему-то дорогущая машина сегодня утром меня не слишком удивила и даже вызвала какое-то раздражение, но цветы, которые явно стоили намного меньше, попали в самое сердце. Переведя дыхание, я смогла посмотреть на Яна:
— Спасибо. У меня уже не хватает слов благодарить вас, но это потрясающе! Можно будет их забрать с собой?
Ян не сразу понял, что я говорю о цветах, и рассмеялся:
— Ну, конечно же, можно! Сегодня всё для тебя!
И ему пришлось терпеливо ждать, пока я не перетрогала и перенюхала все букеты, чтобы окончательно убедиться в их реальности.
— Не думал, что ты настолько любишь цветы.
— Люблю, но вы угадали, и это мои самые любимые цветы. И сезон всегда так быстро проходит, что я не успеваю порой даже купить себе букет.
— Купить себе букет? Ева, тебе больше никогда не придётся этого делать! — Ян был по-настоящему возмущён. — Я позабочусь о том, чтобы тебя всегда окружали свежие цветы. А теперь пора бы сосредоточиться на ужине. Не зря же я забронировал лучший ресторан Венеции на этот вечер!
Ну да, сам не похвалишь — никто не похвалит. Ян мог бы и не подчёркивать, что это лучший ресторан, и так было понятно, что он выбирает только лучшее и не любит этим делиться. Меню нам не приносили, видимо, Ян всё оговорил заранее, так что я только наблюдала, как официант сервирует стол.
— И не вздумай скромничать — ты должна съесть всё, потому что впереди у нас длинная ночь.
Я не знаю, как это должно было прозвучать, но получилась интонация строгого отца, и я немного напряглась. Во-первых, я не очень хотела есть, да и не планировала превращать романтический вечер в сытный обед, а во-вторых, шум воды и прохлада ночи вызывали сонливость и только подогревали накопившуюся за эти сутки усталость.
— Этой ночью мы будем пить только за тебя, — Ян ещё только начал говорить, а я уже расплылась в улыбке. Он был прекрасен, и было невероятно приятно видеть его сияющим не только от самолюбования, но и от счастья. Удивительно, но он это не скрывал, не боялся показаться уязвимым. — Я уже говорил, что встреча с тобой была судьбоносной. Ева, я так долго тебя ждал.
Он уже говорил нечто подобное, но не таким тоном. Теперь же я ощутила зашкаливающее счастье, переполнившее меня и брызнувшее непрошеными слезами. Ян воспользовался этой тишиной и продолжил:
— Я постараюсь, чтобы каждый твой день был так же прекрасен, как этот вечер. Я люблю тебя, моя Ева.
— Ваша, — только и ответила я, поднимая бокал.
Он прекрасно знал, что этим вечером он наконец-то победил. Осталось только закрепить его триумф.
Что ж, морепродукты я бы с удовольствием променяла на бургер, да и чёрное ризотто мало меня удивило, но разве мы были там для того, чтобы поесть? Ян уделил мне целый день, хотя у него наверняка были важные дела, и я наслаждалась каждой секундой его внимания. Как всегда, он был прекрасен, я никак не могла налюбоваться его руками, сильными и изящными, бесконечно тонула в его тёмных глазах и не верила своему счастью. И ещё не до конца смирилась с тем, что он меня покорил.
— Ты сегодня какая-то молчаливая. Устала?
— Да. Очень, и не знаю, когда отдохну.
— Завтра отдохнёшь. И до конца лета я не буду нагружать тебя делами. В конце концов, есть и приятные хлопоты: переезд в дом, подготовка к учёбе, — Ян откинулся на спинку стула и внимательно следил за моей мимикой. Я была уверена, что даже в полумраке он прекрасно всё видит и даже попытается контролировать. Вдруг меня осенило:
— Разве вы вообще никогда не устаёте? Вы ведь тоже прилетели только под утро и целый день провели со мной, но сейчас выглядите великолепно.
— Когда-нибудь и ты дойдёшь до такого состояния, но сначала придётся перетерпеть и усталость, и боль, и страх.
— А стоит ли оно того?
Вопрос был искренний, давно назревший, но Яна он шокировал, возможно, он никогда не задумывался об этом, так что ответил больно и ядовито:
— Ты уже многое пережила, подумай, а стоило ли оно того?
Такой ответ меня устроил, цена за этот вечер была высока и была давно заплачена. И это было однозначно не зря.
— Мы не уйдём, пока ты не доешь десерт, — Ян снова включил строгий тон.
— Если я его съем, то стану слишком сонной и быстро усну. А мне бы этого не хотелось.
— Боюсь, этой ночью я не дам тебе спать, а силы тебе понадобятся, так что доедай всё, — Ян ответил так же игриво, как и я, но что-то меня насторожило. — Да, не смотри на меня так. Ты кое о чём забыла. Помнишь, твоим условием было прохождение ритуала очищения? Или это уже не актуально?
Меня кинуло в жар, я даже ощутила, как загорелись румянцем щёки. Об этом можно было бы сказать не так грубо и прямолинейно.
— Ну? Что скажешь? — поторопил меня Ян, снова вертя ножку бокала, но на этот раз его взгляд прожигал меня насквозь.
— Я не отказываюсь от своих слов.
Воспоминания о той ночи в его доме нахлынули неожиданно, будто сбили меня волной. Стало слишком больно, грудь, и так затянутую в корсете, сдавило ещё сильнее, и я задохнулась. Боль. Это была давно скрываемая, подавляемая боль, которая искала выход и всё никак не находила. Даже плакать было слишком больно. А плакала ли я вообще о своей сестре? Не истерическими слезами, а настоящими, очищающими? Наверное, всё же нет. И теперь мне это аукнулось.
Я откинулась на спинку стула, едва не свалившись с него, но так и не смогла нормально вдохнуть. Раньше я никогда не страдала подобными приступами, поэтому запаниковала и этим ещё больше усугубила ситуацию. Мне было слишком больно вдохнуть, воздух сразу же рефлекторно выталкивался, и я делала ещё одну тщетную попытку.
— Ева, что с тобой?!
Ян оказался рядом со мной — упал на колени и уже протянул руки, чтобы помочь мне, но я почему-то, сама не понимая, почему, оттолкнула его и сама шарахнулась так, что стул подо мной упал, а я едва успела отскочить в сторону. Стало чуть легче, и я смогла сделать несколько глубоких вдохов.
— Сейчас или уже никогда. Иначе вы никогда больше не сможете ко мне прикоснуться.
Шокированный, ошарашенный, изумлённый — мне кажется, ни одно слово не способно описать состояние Яна в тот момент. Он не спрашивал меня ни о чём, но от неожиданности не смог скрыть недоумение. Он совсем не понимал, что происходит, и уж точно не хотел, чтобы остаток вечера шёл не так, как он запланировал, но на всякий случай решил сделать вид, что ничего не изменилось:
— С тобой точно всё в порядке? Я верну тебя в Киев, но обряд может продлиться долго, и я боюсь оставлять тебя одну.
Он упрямо приближался, не понимая ещё, что всё изменилось, я же продолжала отступать, и уже несколько ваз опрокинулись, рассыпая нежные цветы нам под ноги.
— Вы не поняли: я иду с вами. И обряд пройду с вами.
— Ева, это глупость, — Ян засмеялся, но в его смехе и движениях ещё оставалось напряжение. Он не верил сам себе, но мне — ещё больше. — Тебе незачем это делать. Ты — самое нежное и невинное создание, которое я когда-либо встречал.
Меня трясло так сильно, будто в лихорадке, и я не могла долго говорить, слова приходилось чеканить с каждым выдохом.