— Я пока побуду тут с тобой, просто хочу узнать, как долго ты продержишься.
Ещё и этот голос! Ну конечно, кроме физического испытания, должно же быть ещё и моральное.
— Без проблем, ты мне не мешаешь.
— Ты уверена? Давай тогда поговорим, а то тебе тут будет очень скучно стоять ещё несколько часов.
— Сколько?! — Признаюсь, мне сейчас стыдно, что я тогда не сдержалась. Это выглядело так смешно и так по-детски несерьёзно. Вроде как я готова пройти испытание вместе с Яном, но не то чтобы очень: не слишком долго, не слишком утомительно, и уж точно не больно.
Голос расхохотался, и я сразу же сжала губы. Нечего болтать. Мне хотелось переступить с ноги на ногу, потому что я чувствовала, что правая нога утопает сильнее, но я слишком крепко застряла в иле. Хотелось подставить колено, хоть на секундочку, чтобы разгрузить руки, но опять-таки ничего бы не вышло. Поэтому я постаралась прогнать эти мысли, сосредоточившись на Яне.
Он был прекрасен. Я уже видела его однажды в похожем виде: когда он беспечно заснул со мной в одной кровати. Тогда он доверился мне, был таким беззащитным, таким беззаботным, таким человечным. И от этого воспоминания мне будто сердце залило сладким сиропом. Наверное, с обезболивающим, потому что тело перестало чувствовать весь этот дискомфорт. Тела больше не было. Меня больше не было. Только бесконечная зашкаливающая нежность. Или, всё-таки, уже не только нежность, но и чистейшая любовь?
Не удержавшись, я наклонилась, хоть это и получилось у меня с трудом, и поцеловала его в приоткрытые губы. Он дышал медленно и глубоко, будто крепко спал, но по дрожащим ресницам и движению глазных яблок под веками я понимала, что, хоть тело его и спокойно, но душа борется.
Справится ли он? Его лицо казалось мне слишком бледным, и даже рациональное объяснение, что в таком свете это нормально, меня не успокаивало. Слишком бледный, губы чуть пересохшие, веки тревожно вздрагивают — ну как я могла не переживать?
— Ты такая милая! Не думаю, что кто-нибудь когда-нибудь так над ним трясся. Ты знаешь, кем была его мать?
Я всё ещё старалась игнорировать этот противный голос, но любопытство было сильнее.
— Ну, конечно же, я тебе не скажу. Пусть сам рассказывает. Но он был бы польщён, что ты тут стоишь, терпишь, страдаешь, мёрзнешь, вместо того, чтобы ждать его за столиком с бокалом вина. Интересно, какая девушка ему понравилась бы больше? Сильная и гордая королева, или нянька, которая чуть что бежит подтирать сопельки.
Сдерживаться становилось сложнее, Голос с явным наслаждением издевался надо мной, поэтому я молчала, закусив губу и сосредоточившись на Яне.
— Странно, что он позволяет тебе так глупо себя вести. Например, та ситуация с президентом. Ну, разве можно было быть такой наивной? Неужели ты действительно поверила, что он бы без тебя не справился? Он прожил без тебя столетия! И, уж поверь мне, побывал и не в таких передрягах.
Я упрямо молчала. Голосу не стоило знать, что я делаю Яна уязвимым. Не буквально, втягивая в неприятности или заставляя о себе переживать, нет. Дело было в чём-то другом. Чтобы быть рядом со мной, ему приходилось что-то делать со своей силой, как-то ограничивать её проявления. Это было сложно объяснить, но я чувствовала, что с моим появлением его сила изменилась. Он изменился, и ему это не нравилось. И я несла ответственность за то, что сделала его слабее. А в тот день он был ещё и ослеплён самолюбованием. Что ж, его хвастовство когда-нибудь его и погубит.
Голос заметил, что я замечталась и позволила себя улыбаться, и зашёл с другой стороны. Как бы невзначай он заметил:
— Что-то я не припомню, чтобы он так же сидел возле тебя, когда тебе было плохо. Например, той ночью, после первой вечеринки.
А вот это было уже чуть болезненнее. Воспоминание о том, как Ян просто исчез с вечеринки, бросив меня на Макса, до сих пор жгло обидой. Мне впервые захотелось упасть коленями в этот мягкий ил и больше не чувствовать усталости и боли. Как в ту ночь, когда мне было слишком больно физически, но ещё не душевно, потому что Ян тогда ещё только раздражал меня, и я даже почти не ревновала к Кристине. Почти. И всё же, как прекрасно было лежать на его руках, купаться во внимании и восторге. И зависти. Это было новое чувство, прекрасное и опасное, как наркотическое опьянение. И Ян очень умело и постепенно приучал меня к нему.
Но тогда мне было обидно. Обидно, потому что я почувствовала себя каким-то аксессуаром, декоративной собачкой, которую берут с собой на вечеринку, совершенно не интересуясь её желанием. Но, если честно, в тот вечер я была не особо-то и против, ведь Ян щедро компенсировал мне все неудобства. Вот только нынешняя я на это бы уже не пошла, даже за ту, как мне тогда казалось, заоблачную сумму.
У всего этого был огромный минус: праздник когда-нибудь заканчивается, и наступает неловкое утро, полное усталости и похмелья, и это в лучшем случае. К хорошему быстро привыкаешь, но за всё приходится платить. «Приходится платить» — от этой фразы я чуть усмехнулась, но наконец-то пришла в себя. Вот и мой час расплаты за всё то, что было, и за часть того, что будет. Ян никогда ничего не даёт просто так. И он знал, что я пойду за ним, что не брошу его, что пройду всё до конца. Он мной подло воспользовался? Возможно. Но я и не против.
— Ты что-нибудь мне ответишь?
— Ты и так слышишь все мои мысли, — слова уже давались мне с трудом. Я берегла силы, чтобы просто продолжать дышать.
— Праздник закончился. Я выключаю свет, — Голос с противным смешком исчез.
И он не обманул: на небо быстро набежали такие плотные тучи, что я снова оказалась в кромешной тьме. Мне показалось, или действительно стало заметно холоднее, и мне больше уже не хотелось окунуться в воду, потому что и она колола ледяными иголочками. Хорошо, что моё настоящее тело сейчас слишком далеко отсюда, а всё это мне только кажется.
Как бы там ни было, но ощущения оставались неприятными и никаким установкам не поддавались. Не думать ни о чём, отпустить ощущения, оттолкнуть боль и усталость… В конце концов, я уже не раз делала нечто подобное. Даже в тот вечер с Яном, как же у меня тогда болели ноги, я думала, что не смогу сделать и шага, но как-то умудрилась даже танцевать. Потому что он был рядом, потому что я хотела это сделать. Но сейчас у меня уже не хватало сил что-то хотеть, только упасть и спать, свернуться калачиком и умереть.
Видимо, усталость всё-таки победила, но поняла я это только, когда вода вдруг попала мне в нос и отрезвила меня. Я отряхнулась, жадно вдохнула и поняла, что всё закончилось. Яна рядом не было. Только темнота и ледяная вода, вызывающая уже не просто дискомфорт, а откровенную боль. Я ненавижу холод, лучше уж жара, зимой, перемерзая на морозе, я буквально начинала плакать, потому что не могла терпеть это отвратительное покалывание и онемение.
Заплакала я и в этот раз, но не столько от холода, сколько от ужаса, что всё пропало. Я заметалась в этой кромешной темноте, ноги по-прежнему были больше чем по колено в иле, а вода доходила до груди, но Яна рядом не было. Никого и ничего рядом не было.
— Вот видишь, как оказалось, стоит только немного ошибиться, чуть-чуть расслабиться — и он исчезнет.
Это был противный, мерзкий шёпот, такой вкрадчивый, такой липкий, что я уже не могла понять, это всё тот же голос, что был со мной всё время испытания, или же это прорезался мой самый тайный страх. В любом случае, это было уже слишком. Наконец-то я позволила себе расслабиться, перестать бороться, опуститься в воду и тихонько рыдать.