Намёк понят, можно было не смотреть на меня так, к тому же я заворожённо следила за тем, как он собирается в офис, и в этих привычных движениях его ритуала было что-то такое интимное, что я снова таяла.
— У нас нет разногласий, просто я сегодня никого не хочу видеть.
— Я тебя понимаю. Последние дни у тебя переполнены впечатлениями. И тебе потребуется много времени в тишине и спокойствии, чтобы во всём разобраться, осознать и принять. И записать.
Последнее слово вышло нарочито острым. Что ж, я подозревала, но никогда не спрашивала напрямую.
— Так спроси, — насмешливо подмигнул мне Ян, поправляющий галстук. И мне захотелось ним же его и задушить.
— И как давно вы читаете мой дневник?
— Дневники, если точнее. И не столько давно, сколько как часто — у тебя крайне хаотичные записи. Если уж взялась за такое дело, то, будь добра, отнесись к нему с должным уважением. У тебя неплохой слог, но ты пишешь такими обрывками, что, не знай я, о чём идёт речь, в жизни бы ничего не понял.
Я даже говорить не могла: стыд не просто залил щёки краской, но и брызнул слезами. Всего две слезинки, но какие же они были ядовитые!
— Зачем вы мне об этом сказали?
— Я не люблю тайн. К тому же, я уже проговорился, когда пару раз назвал тебя маленькой принцессой, разве ты не заметила? Забавная у тебя ассоциация для твоего Я, но мне нравится. Так я лучше понимаю, как с тобой обращаться.
— Ну вот, а я столько всего хотела записать.
И это было правдой: меня разрывало от впечатлений, и я знала, что могу довериться только своему дневнику. Не столько даже довериться, сколько просто выговориться. И, честно говоря, мне не было столь важно, прочтёт ли кто-то эти записи, или нет. С таким же успехом я могла бы их сжечь, но зато теперь, зная, что их читает Ян, я могла передавать ему маленькие послания о тех вещах, о которых не могла сказать прямо. Например, о том, что я, оказывается, ужасно ревнивая, хоть и не имею на это никакого права.
— И обязательно запиши. Я скажу Максу, чтобы сегодня тебя сильно не утруждал. А мне уже пора. Вечером буду очень поздно, так что можешь меня не ждать.
Ян нежно, но быстро, поцеловал меня на прощание, но я провела его до двери и поцеловала уже сама. Никак не могла поверить, что вот так просто он ускользает от меня!
— Да уж. Как всё быстро меняется.
Интонации Макса мне не понравились — он даже не скрывал насмешки. И впервые я вскинула голову слишком высоко, не так, как обычно, и посмотрела на него совершенно другим взглядом.
— Ты становишься похожей на Яна. Видела бы ты себя со стороны!
Макс не обиделся. Мне показалось, что он сказал это с какой-то гордостью.
— Завтракать идёшь? Я едва успел на завтраки. И даже купил тебе ту слойку с орешками, так что иди уже есть.
— Спасибо. Я ужасно голодная.
— Ещё бы. Мне обычно приходилось затаскивать твою сестру на руках, потому что идти она уже не могла. А ты ничего, бодрая.
— Макс, — я постаралась, чтобы одно его имя прозвучало достаточно впечатляюще, как пощёчина, и он меня понял.
— Да ладно тебе. Если тебе интересно, то нет, Ян не обсуждал тебя со мной, но по тебе всё видно. И ещё… Сейчас это прозвучит дико, но у тебя изменился запах. Ты теперь его.
— Да иди ты! — на этом моё самообладание иссякло. И даже завтрак из любимого фастфуда меня не радовал. Зато Макс решил задобрить меня свежесваренным кофе, потому что покупной уже остыл.
— Можешь мне не верить, но ты действительно изменилась. Что ещё случилось? — Я промолчала, давая понять, что не собираюсь ничего с ним обсуждать, и Макс сдался: — Ну пожалуйста! Ну, мне же интересно, как вы провели вчерашний день!
— Меня больше интересует, как я проведу сегодняшний. И если у меня будет хорошее настроение, возможно, но это не точно, я что-то тебе и расскажу. Ты, кстати, видел мою машину?
— Более того, я её и заказывал. Индивидуальный цвет, вообще-то.
Ладно, обломал. Зато у меня появился вопрос. Пока Макс сидел весь такой добродушный и болтливый, стоило этим воспользоваться.
— За Яна всегда всё другие делают?
Макс даже не удивился вопросу. Он сделал себе кофе и отрезал огромный кусок от моего вчерашнего торта, который я успела только попробовать.
— Почти. Он занятой человек, поэтому, если он может перепоручить что-то кому-то, он это сделает. Всякие бытовые вопросы, большая часть бизнеса — всё это выполняют другие. Кстати, сегодня придут домработницы, одна из них отлично готовит — можешь составить ей меню, если хочешь поесть домашнего, а не вот этого вот.
— Да, кстати, убраться бы не помешало, — я вспомнила бардак в спальне Яна, и мне стало неловко. И Макс это заметил.
— Ну вот, если хочешь, можешь встретить их и рассказать, что нужно сделать. И, кстати, держи, а то это кошмар.
Макс деликатно, будто передавал мне прокладку или презерватив, положил на столик большой квадратный пластырь.
— Боевые шрамы, ничего страшного, — отмахнулась я, но пластырь взяла. Действительно, укус выглядел ужасно. И если Ян свои «боевые шрамы» отлично скрыл рубашкой, то моя футболка никак не могла ничего прикрыть.
Макс как-то слишком хитро прищурился, делая глоток кофе, и я поняла:
— Говори уже. Ты же знаешь, что я не могу на тебя долго злиться, хоть и следовало бы.
И правда, следовало бы, но я же тогда ещё не знала, о чём он заведёт разговор:
— Ян говорил тебе, что у него не может быть детей?
Сказал он это с видом бабки-сплетницы, и мне это не понравилось.
— Это ты к чему сейчас?
— Да так, предупреждаю. На случай, если тебе вдруг захочется сделать ему сюрприз в виде неожиданной беременности.
Мне понадобилось секунд пять, чтобы глубоко вдохнуть, успокоиться и не прибить его на месте.
— Если я захочу умереть, то выберу что-то не настолько жестокое. А вообще, хорошего же ты обо мне мнения!
— Прости. Просто хотел уточнить, знаешь ли ты.
— Спасибо за заботу, но это было вполне ожидаемо, так что не скажу, что я сильно удивилась.
Да и не о том я в тот момент думала, и не до удивления мне было. Но сейчас, когда Макс сказал об этом, я задумалась. Было что-то, что не давало мне покоя, но я ещё не могла чётко это увидеть. И это уже забытое чувство назревающего озарения меня нервировало.
— И у него никогда их не было?
Макс что-то нарисовал ложечкой в воздухе, всем своим видом показывая, что он-то многое знает, но не скажет.
— Хотя, подожди, когда вы встретились, он уже не мог иметь детей, ведь так? А раньше? Ведь это просто побочное действие его способностей, значит, когда-то, в самом начале, всё могло быть?
Но их не было. Ни одного живого ребёнка. Ни одного родившегося ребёнка, если быть точнее. И всё-таки… Я видела. И я точно знала, была уверена в этом своём видении. Абсолютное знание, не так ли?
Макс что-то заметил и вцепился в меня взглядом.
— Ева, не вздумай что-то скрывать. Если не мне, то Яну ты должна, просто обязана это сказать. Что ты видишь?
— Не скажу.
То, что я видела, разрывало мне сердце. Очаровательный мальчик, живой, весёлый, резвый. Он носился по слишком скользким коридорам дома, никак не предназначенного для детей. И тревога за него впивалась в меня кинжальными клыками каждый раз, когда он слишком разгонялся, или бежал, не глядя на все эти острые углы и крутые ступеньки. И мне это не нравилось. Я не любила детей. И не хотела детей. Но этот мальчик был. Живой. И то, как я за ним следила, сводило меня с ума.
— Скажи!
— Нет. Попробуй увидеть это сам, если сможешь. А от Яна я ничего скрывать и не собираюсь, можешь не переживать. Расскажи лучше о бале. Ян вроде как просто меня пригласил, а вот теперь оказывается, что я что-то ещё должна делать.
— Ты всегда будешь что-то должна, — судя по тону, Макс обиделся, но я тактически промолчала, давая ему остыть. — Как минимум, выбрать себе платье. Одно тебе сошьют, такое, как у всех, а вот для эффектного выхода можешь что-то подобрать. И можешь не скромничать, карта у тебя настолько безлимитная, что хватит на ещё одну машину. Так что ни в чём себе не отказывай.