Стоит попробовать?
Вот они, нескладные чудеса в его жизни. Зримое воплощение: грубоватый мужчина в опереточном мундире вертит в руке перепачканный повидлом кухонный нож — а в другой руке держит бутерброд, который поедает (кажется, это уже пятый, и кажется, это нервное). Пересек время. И ради чего?… Ради сомнительного общества и столь же сомнительного обаяния некоего бледного коротышки с отсутствующим взглядом?…
Стивен хорошо знал себя. Хорошо знал, чего от себя ждать. Он никогда не стал бы водить близкое знакомство с человеком, подобному капитану Обри даже в нынешнем времени, а такой, как он, не стал бы водить знакомство с ним — Иисусе, Мария, Иосиф, о чем они вообще могли разговаривать?
И тем не менее, так случилось. Может быть, в прошлом он был лучше?…
Стивен испытал секундную, всепоглощающую тоску по тому времени, такую сильную, что ему расхотелось жить.
— Да нет, не думаю, что придется, — махнул рукой капитан Обри. — Дух-то ведь только обещал мне, что мы с вами увидимся, и больше ничего. Я просто проститься хотел как следует — нам тогда не довелось. А так — полнолуние кончится, и все вернется, как было.
Улыбка у него была как будто вымученная, но все же ясная. И надкусанный бутерброд в руке.
«В конце концов, если рассуждать логически, что мне до того, исчезнет этот человек или не исчезнет? — спросил себя Стивен, когда их ноги уже топтали дорожную пыль. — Меня это никоим образом не касается. Мы с ним знакомы несколько часов, лично я ничем ему не обязан, как и он мне. Зато диссертация, несомненно, обретет нужную глубину, как любят выражаться отдельные представители нашего ученого совета…»
Но мир почему-то стал еще невыносимей.
— Глядите-ка, человек, — сказал Джек Обри с искренним интересом. — А я уж думал, здесь никто так и не объявится.
Действительно, босой человек в простой рясе, подпоясанной вервием, торопился к ним по дороге. Нет, не торопился, просто быстро шел: по его лицу было ясно видно, что он никогда и никуда не спешит, даже если миру осталось жить пять минут («Что как раз может оказаться нашим случаем», — отрешенно подумал Стивен).
— Мир вам! — сказал человек еще издали.
— И вам мир, святой отец, — сказал Стивен. — Осмелюсь ли я спросить, кто вы?
— Меня зовут Кольм Килле, — сказал человек. — Я иду рассудить наших добрых птиц, они слетелись со всей Эйре и ждут, кого же выберут их королем. Молю, укажите мне дорогу!
— Вон туда, — Стивен махнул рукой вверх по улице. — Они заняли все холмы. Скажите, святой отец, я с детства хотел узнать: как же вы можете поощрять между птицами суетность и тщеславие, соглашаясь выбрать из них самого главного?… Разве не лучше им быть во всем покорными воле Божьей?
— О, они и так покорны, мой дорогой сэр! — воскликнул святой Кольм Килле. — Но как быть?… Всем нам, грешным, нужна какая-то защита, какая-то отдушина, куда мы уходим от невыносимой тяжести мира, — на этих словах Стивен вздрогнул, — птицам, благослови их Господь, только естественно уходить в тщеславие: зачем иначе им дано было это яркое оперенье?… И, кроме того, покуда они просят совета у божьих людей, греха я в том не вижу.
Он пошел дальше, а Джек, пораженный, поглядел ему вслед.
— Стивен, вы говорили так, как будто с ним знакомы!
— В каком-то смысле так и есть: это святой Кольм Килле, герой ирландских сказок. Персонаж до некоторой степени выдуманный. Здесь, как я полагаю, однако не более выдуманный, чем мы с вами.
Они спустились к морю, где на камнях расчесывали и сушили волосы прекрасные девы с зеленой кожей. Они смеялись и пели, их тонкие голоса звенели между камней, и Стивен подумал, что в обычные дни, должно быть, их песни неотличимы от воя ветра в скалах.
— Если спрятать шапочку одной из них, она выйдет за вас замуж и станет матерью ваших детей, — заметил Стивен.
— Благодарю покорно, — ответил Джек со смехом, — у меня уже было такое приключение! Русалка прекрасна, пока поет, но в твоей постели… — он замялся и, кажется, покраснел, сообразив, что сказал нечто, что джентльмену не пристало. Стивен сделал вид, что ничего не заметил.
Потом они наткнулись на поляну, где лепреконы устроили базар и уговаривали друг друга купить их башмачки. На двоих путников они обратили внимания не больше, чем птицы.
Они пересекли остров из конца в конец и говорили довольно мало. Один раз Джек спросил:
— Меня удивило, что вы не примерзли к тому пятачку земли, где мы увидели птиц, и не стали их зарисовывать или учинять над ними свои магические танцы с бечевками, линейками и сачками.
— Мой дорогой, — Стивен сам не заметил, как использовал то же обращение, — к настоящему времени повадки большинства птиц исследованы и описаны исчерпывающим образом. Во всяком случае, птиц нашего побережья. Чтобы узнать нечто новое, нужна дорогостоящая техника — или же нужно путешествовать совсем далеко, на другой конец земного шара.
— Вам от этого грустно, Стивен?
— Развитие техногенной цивилизации имеет свои преимущества и свои недостатки, что за странный вопрос! Но вы очень точно подметили, пожалуй, что грустно.
— Ах, мои бедные ноги! — смеялась рыженькая девочка, танцуя на листе смородины. — Мои бедные ноги танцуют и танцуют, и все им мало!
Ей наигрывали многие другие маленькие существа, рыжеволосые и черноволосые, с крыльями и без, в одеждах из прозрачного блестящего шелка и в самых обыкновенных костюмах. Один за другим инструменты выбивались из сил, падали друг на друга музыканты, а рыженькая и ее подружка все так же продолжали кружиться в каплях росы.
— Так я не играю! — рыженькая топнула по листу так сильно, что он закачался. — Ах, если бы нашелся тот, кто сыграл бы мне на скрипке, уж я бы его расцеловала!
— Если бы нашлась скрипка по мне, я бы охотно оказал вам такую услугу! — Джек Обри поклонился рыженькой, стараясь говорить почетче и потише, чтобы маленькую красотку не унесло за горизонт.
— За чем же дело стало?! — звонко рассмеялась она. — Инструментов всяких у нас в достатке, и для вас, великанов, найдется. И ваш друг поможет?
Джек обернулся к Стивену.
— Дорогой мой, поможете мне? — спросил он. — Клянусь, для меня не было бы большего счастья, чем снова сыграть с вами дуэтом.
— Я бы с удовольствием, — сказал Стивен, чувствуя неловкость, — но я не могу больше играть на виолончели, я уже говорил вам.
— А флейта? Или свирель? — спросила рыжая феечка. — Неужто Эйре так оскудела талантами, что ее ученые люди не могут сыграть на свирели?…
— С флейтой я, пожалуй, справился бы, — поколебавшись, заметил Стивен, — но не могу гарантировать качество звука.
— Ну так попробуйте! А то эти вот совсем никуда не годятся!
С этими словами феечка хлопнула в ладоши, и откуда не возьмись несколько малиновок принесли зеленый шелковый платок, в который были завернуты флейта и скрипка. Обе они были сделаны из странного, полупрозрачного дерева и как будто слегка светились — а может быть, тому виной был насыщенный золотой вечерний свет.